"Елена Александровна Матвеева. Черновой вариант (Повесть) (детск.)" - читать интересную книгу автора

плечи, не напускаю на лицо значительность, как обычно, потому что всегда
готов наткнуться на нее.
Или вдруг она в автобусе едет и в окно смотрит, а я, ссутулясь, как
кочерга, иду с тупой рожей.
Магазины еще не открыли. У комиссионного целая очередь с сумками, а
один мужик с мешком, по очертаниям мешка понятно - у него там люстра. Мое
знакомое кафе тоже закрыто. Двери распахнуты, а в дверях стул. Я еще
походил по улочкам, заглядывая во дворы.
В одном бил фонтанчик, а в чашке фонтанчика купались воробьи. Здесь я
посидел на скамейке. Потом обошел двор и прочел все надписи на асфальте:
"Я люблю Вову", "Пират", а на стене: "Танька - дура". Интересно, кто же
такая эта Танька?
В одиннадцать открыли кафе. Я зашел и взял чашечку черного
полупрозрачного кофе без сахара. Хотел купить сахар и пирожок, но не
купил, потому что представил: Тонина видит, как я невозмутимо беру кофе
без сахара, сажусь за столик и, задумчиво глядя перед собой, мелкими
глотками уничтожаю этот благородный напиток. И думаю о чем-то
существенном. Рядом на подоконнике, в крышке от торта, свернувшись, спит
кошка.
Я тешу себя мыслью: она не найдет меня в классе и, может быть,
удивится, где же я, почему не пришел.
Заболел? И, может, ей станет чуть-чуть грустно (вдруг она хотела меня
видеть) и скучно вести урок, потому что я не слышу, что она говорит. А еще
меня не покидало беспокойство: сам себя лишил возможности сидеть сейчас с
ребятами, слышать ее, смотреть на нее, придется объясняться с нашей
классной за прогул, а еще все это глупости, и сам я мучаюсь, чтобы ее
помучить.
А она ведь не будет мучиться - заметит только: нет меня. Она, конечно;
хорошо, можно сказать, даже отлично ко мне относится, но у нее своя жизнь,
у нее есть муж и маленькая дочка.
Я допиваю кофе и знаю: моя любовь, моя неестественная жизнь
когда-нибудь кончится. Может быть, с окончанием школы. Я хочу этого и не
хочу. Я все понимаю, хотя, наверно, в чем-то заблуждаюсь, потому что
только об этом и думаю.


2


Вся моя жизнь связана с мамой. Я плохо помню детство. Не помню его
русла, течения, отмелей, водоворотов, берегов. Детство для меня - ряд
картин, застывших, но очень ярких, цветных, хорошо наведенных на резкость.
И будто картины эти развешаны в темной комнате, каждая подсвечена, а
источник света неизвестен.
Вот я, что-то натворив и отстояв в углу, робко вхожу в кухню для
примирения. Только и требуется сказать:
"Мама, прости меня, я больше не буду". А я не могу этого произнести,
топчусь у порога и вот, уже весь в слезах, зарываюсь лицом в передник и
дышу запахом мамы. Пахнет от нее чем-то родным: телом и теплом.
Она гладит меня по голове. Я прощен.