"Андрей Матвеев. Случайные имена (Роман)" - читать интересную книгу автора

собственно категория случая не относится к тому
интеллектуальному ряду загадок, забав и шарад, над которыми я
привык ломать голову, ведь случай - это не больше чем чья-то
шутка, хотя временами шутка эта все ставит с ног на голову, и
тогда не знаешь, куда бежать. Но я отвлекся, карту пора вновь
убрать в колоду, хотя есть ли смысл в том, чтобы я снова - будто
и не было моего признания, будто время на самом деле дискретно -
вновь вернулся в тот самый день?
Все еще одиннадцать часов утра. Так возвращаться или не
возвращаться? Может, просто признать, что день тот был
переломным в моей жизни? Подумаем вслух. Любой рассказ, вокруг
которого ты наворачиваешь целую кучу недоговоренностей и
оговорок, подразумевает, что за ним стоит некая тайна. Но тайна
- всегда молчание, а молчать я не могу, молчание есть не что
иное, как невозможность пуститься в новую эскападу, попытка
уложить себя заживо в гроб, лишить услады еще большей, чем любое
плотское наслаждение. Так, наверное, чувствует себя
профессиональный ловец бабочек или охотник за акулами, которого
тяжелая болезнь приковывает к койке и он больше не может
физически ощутить это томление в ногах и сердце, почувствовать,
как в преддверии опасности в крови начинает вырабатываться
адреналин, сердце учащенно стучит и сладкие спазмы охватывают
тело. Для меня такая койка - молчание, а значит, сачок и
морилка, снасти для ловли акул, пара ружей и здоровущий
охотничий нож, альпеншток, ботинки с шипами, страховочная
веревка и многое другое уже приготовлено и свалено кучей в углу
комнаты, остается сложить все в рюкзак (или вещевой мешок, кому
что больше нравится) да невзначай упомянуть, что молчание
молчанию рознь - бывает так, что нарушить его равнозначно
самоубийству, ибо бывают тайны, принадлежащие не только тебе.
Есть силы более могущественные, силы, с которыми я в буквальном
смысле связан кровавой клятвой - ведь стоит повнимательнее
присмотреться к запястью моей левой руки, еще и сейчас, столько
месяцев спустя, можно различить оставшийся на нем белый шрам
(разрез был сделан обоюдоострым кинжалом с тяжелой, украшенной
переливающимися драгоценными камнями рукоятью; глубоким
получился разрез, и тоненькой непрерывной струйкой бежала из
него алая кровь - моя кровь, надо отметить). Кровь сцедили в
небольшой хрустальный бокальчик, в который - в свою очередь -
брызнула еще одна струйка крови, только не алой, а темной, почти
черной, да еще с зеленоватым отливом. Густая, как патока,
струйка, перемешавшаяся с моей. И я взял бокальчик и приложил к
губам, я хлебнул из него, но это уже не метафора, это случилось
на самом деле, и...
Но это все о молчании. Сейчас же меня начинает интересовать иное
- стоит ли раскрывать собственное инкогнито, то есть внятно и
просто объяснить, от чьего лица ведется это безумное
повествование, хотя сохранить инкогнито намного труднее, чем
кажется, ведь мною уже приоткрыта еще одна карта: "Градус
желания". Стоит любому затребовать немецкое издание этой книги,