"Ольга Матюшина. Песнь о жизни" - читать интересную книгу автора

На стене, возле балкона, зеркало - узкое, длинное, без рамки. Оно тоже
рассказывает мне о прошлом. Очень нравилось Маяковскому и это зеркало, и
место, где оно висит. "Как войду в эту комнату - первого себя встречаю..." -
смеялся он.
Владимир Владимирович часто бывал у нас в дни постановки своей трагедии
"Владимир Маяковский". Я переписывала на машинке его рукопись. Он исправлял,
добавлял. Приходилось снова переписывать. Стоя перед зеркалом, он
репетировал свою роль и тут же менял текст.
Поэт Хлебников любил кресло, стоявшее у зеркала. Сидел, положив ногу на
ногу. Блокнот или листок бумаги неудобно лежал у него на коленях. Сам поэт
всегда поворачивался спиной к зеркалу.
Около кресла - письменный стол. Он залит сейчас солнцем. На нем две
чернильницы: круглая - походная и резная - бронзовая. По стенам картины.
Нежные морские акварели Михаила Васильевича и рисунки, сделанные углем, -
Елены Гуро.
Раздвигающаяся деревянная полка всегда на столе. Еще Елена Гуро ставила
туда любимые книги. В костяной рамке моя фотография. Михаил Васильевич любил
ее, с тех пор она тут и осталась. Фотография немного выцвела, но все же
хорошо сохранилась. Около деревянного забора стоит девушка в светлом платье.
Волосы гладко на пробор причесаны. Косы завиты улитками около ушей. Глаза
задумчивые и немного лукавые. В одной руке большой букет сирени, другой
рукой прижала к губам маленькую ветку. За забором цветущий куст. Все полно
солнцем. Девушка еще не знает жизни, но не боится ее. Залитой солнцем
дорогой ей хочется пройти по жизни...
Много терний было на этом пути! После окончания гимназии я попала в
Питер. Шел 1905 год. Я видела, как бился народ за свою свободу, сама
участвовала в этой борьбе. Потом - тюрьмы, безработица, голод. Помню, в
Петербурге меня посадили в тюрьму за распространение нелегальной литературы.
Камера была сырая, темная. Маленькое полукруглое окно высоко, почти под
самым потолком. Стульев в камере не было. Один железный табурет, да и тот
привинчен к полу, стол - к стене, койка тоже приделана к полу. Как я
тосковала без солнца! Научилась высоко прыгать. Хваталась руками за железные
прутья решетки и так висела, сколько могла. Руки зябли, немели от холодного
железа. Падала на пол. Надзирательница, услышав в камере стук, подходила к
двери, заглядывала в глазок. Догадывалась: заключенная смотрела в окно, а
это строго запрещали. Надзирательница лишала меня переписки и передач.
Огорченная, я говорила себе: "Больше не буду глядеть в окно". Но стоило
только лучу проникнуть в камеру, как я уже приникала к решетке...
Не так давно я оставила свою работу в книгоиздательстве, стала
художником. На Сельскохозяйственной выставке заработала значительную сумму и
решила осуществить свою заветную мечту - писать большие картины. Денег
хватит на целый год, а может, и больше. Можно целиком уйти в живопись.
Задумала картину о Кирове. Все последнее время она стоит передо мной.
Чувствую, внутренне вижу каждую деталь. Мечтаю на полотне запечатлеть мысль
Сергея Мироновича: как хочется жить на старой земле, переделанной нами!
Переделанной...
Много видела я такой земли, но стоит перед глазами мыс, далеко
выдавшийся в большое озеро. Кончается он каменной скалой. Она как маяк на
сине-зеленой глади озера. Каменистая подпочва, казалось, ничего не родит,
кроме мелкого кустарника. Это так и было прежде. Теперь глазам поверить