"Сомерсет Моэм. Тогда и теперь" - читать интересную книгу автора

сообщить Борджа, что Республика отказалась сотрудничать с заговорщиками.
Если же герцогу все еще требовались войска или деньги, то Макиавелли должен
был известить Синьорию и ждать ответа. Тянуть время - такая задача стояла
перед ним. Подобная тактика являлась основой политики Республики. У Синьории
всегда находились убедительные причины ничего не предпринимать. И лишь в
крайнем случае приоткрывались сундуки казначейства. Макиавелли предстояло
сдерживать нетерпение человека, не привыкшего к промедлению, давать ничего
не значащие обещания, на хитрость отвечать хитростью, противостоять обману и
попытаться отгадать замыслы того, кто славился своим вероломством и
лицемерием.
Он видел Чезаре Борджа лишь однажды, да и то мельком, во время поездки
в Урбино, но герцог произвел на него сильное впечатление. Там же, в Урбино,
он услышал рассказ о том, как герцог Джидобальдо ди Монтефелтро, поверив в
дружбу Борджа, лишился своего герцогства и едва спасся сам. Признавая
неслыханное вероломство Эль Валентино, Макиавелли не мог не восхищаться его
энергией и ловкостью. Умный и бесстрашный, беспринципный и безжалостный,
Чезаре Борджа показал себя не только блестящим полководцем, но и способным
организатором, и хитрым политиком. На тонких губах Макиавелли заиграла
улыбка, в глазах появился азартный огонек. От одной только мысли, что ему
предстоит померяться силами с таким достойным соперником, его настроение
улучшилось. Он уже не вспоминал о ноющей боли в животе и даже не без
удовольствия предвкушал легкий обед в Скарперии, находившейся на полпути из
Флоренции в Имолу. Там Макиавелли собирался нанять почтовых лошадей. Ему не
терпелось попасть в Имолу. Но, чтобы не загнать своих лошадей, он решил
оставить их в Скарперии. На следующий день слуги привели бы в Имолу его
жеребца и мула Пьеро.
Перекусить и поразмяться они остановились в Альберго-делла-Поста.
Поинтересовавшись, что из еды им могут предложить, и получив без задержки
макароны, жареных перепелок, болонскую колбасу и свиные отбивные, Макиавелли
остался доволен. Он любил поесть: вкусная пища доставляла ему истинное
наслаждение. С не меньшим удовольствием поглощал все эти яства Пьеро. Когда
они вновь тронулись в путь, юноша от переполнявшей его радости запел одну из
популярных флорентийских песенок.
- Пьеро, твой дядя никогда не говорил мне, что у тебя хороший голос.
Юноша продолжал петь.
- Приятный тенор, - тепло улыбнулся Макиавелли.
Он попридержал лошадь и Пьеро, принимая это за приглашение, начал
напевать другую песню. Макиавелли прислушался: мотив известный, а стихи
его собственные. Без сомнения, юноша стремился наладить с ним дружеские
отношения, и Макиавелли одобрил столь изящный способ сближения.
- Откуда у тебя эти стихи?
- Дядя Биаджо списал их для меня.
Макиавелли ничего не сказал и вновь пустил лошадь рысцой. Ему следует
побольше узнать об этом юноше, решил он. Ведь он взял его с собой не только
для того, чтобы доставить удовольствие Биаджо, но и чтобы сделать своим
помощником.
Не было человека более приветливого, интересного и хитроумного, чем
Макиавелли, когда он хотел выяснить, с кем имеет дело. Пьеро и не
догадывался, с какой целью задаются вроде бы ничего не значащие вопросы, и
отвечал на них откровенно и простодушно. Рассказывать о себе ему нравилось.