"Сомерсет Моэм. Сосуд гнева (Авт.сб. "Каталина")" - читать интересную книгу автора

пробежал глазами список проступков арестованного и перешел к свидетельским
показаниям. После того, как он выслушал их и увидел китайца, которому
Рыжий Тед разбил голову бутылкой, после того, как услышал возбужденный
рассказ сержанта, который был сбит с ног, когда пытался арестовать Теда,
после того, как были описаны опустошения, произведенные Рыжим Тедом,
который в пьяной ярости крушил все, что попадало под руку, резидент
повернулся к подсудимому и обратился к нему по-английски:
- Ну, Рыжий, что ты можешь сказать в свое оправдание?
- Я был пьян. Ничего не помню. Раз говорят, что я чуть его не убил,
наверное, так и было. А убытки я возмещу, пусть только дадут мне срок.
- Ты возместишь, - сказал резидент, - но срок тебе дам я.
Он с минуту молча смотрел на Рыжего Теда. Преотвратительный субъект.
Совсем пропащий человек. Он был ужасен. Нельзя было не содрогнуться от
отвращения, глядя на него, и если бы мистер Джонс не был таким назойливым,
то сейчас резидент непременно отдал бы приказ о его высылке.
- С тех пор как ты появился на островах. Рыжий, от тебя одни
неприятности. Ты - позор для общества. Ты - неисправимый бездельник. Тебя
не раз подбирали на улице мертвецки пьяным. Ты устраиваешь дебош за
дебошем. Ты безнадежен. В последний раз, когда тебя доставили сюда, я
предупредил: снова арестуют, поступлю с тобой по всей строгости. Теперь ты
перешел все границы и получишь за это сполна. Я осуждаю тебя на шесть
месяцев принудительных работ.
- Меня?
- Тебя.
- Ей-богу, я убью вас, когда выйду.
Он разразился потоком непристойных и богохульных ругательств. Мистер
Грюйтер слушал с презрительной миной. Ведь по-голландски можно ругаться
похлеще, чем по-английски, и среди бранных выражений не было ни одного,
которое резидент не мог бы перекрыть.
- Умолкни, - приказал он. - Я от тебя устал.
Резидент повторил свой приговор по-малайски, и отбивавшегося
осужденного увели.
За второй завтрак мистер Грюйтер сел в превосходном настроении. Просто
удивительно, какой занимательной может стать жизнь, если проявить немного
изобретательности. Есть люди в Амстердаме и даже в Батавии и Сурабайе,
которые считают его острова местом ссылки. Им невдомек, как здесь приятно
и сколько забавного он в состоянии извлечь из такого, казалось бы,
безнадежного материала. Его спрашивали, неужели ему не скучно без клуба,
скачек и кино, без танцев, что устраиваются раз в неделю в казино, и без
общества голландских женщин. Нисколько. Он любил комфорт. Прочная мебель в
той комнате, где он сейчас сидел, вполне удовлетворяла его своей
солидностью. Он любил читать французские романы фривольного содержания и с
наслаждением поглощал их один за другим, не смущаясь мыслью, что это
пустая трата времени. Ему представлялось величайшей роскошью попусту
тратить время. А когда его молодое воображение обращалось к любовным
помыслам, старший бой приводил в дом миниатюрное темнокожее, с блестящими
глазами создание в саронге. Он старательно избегал постоянной связи,
полагая, что перемены сохраняют молодость души. Он наслаждался свободой и
не был обременен чувством ответственности. Жара его не удручала, и
обливание по нескольку раз в день холодной водой доставляло ему почти