"Уильям Сомерсет Моэм. Белье мистера Харрингтона" - читать интересную книгу автора

Эшенден так никогда и не решил, где приятнее размышлять - в вагонном
купе или в ванне. Когда требовалось что-то придумывать, он, пожалуй,
предпочитал поезд, идущий ровно и не слишком быстро, и многие самые лучшие
его мысли приходили ему в голову, когда он катил вот так по французским
равнинам; но для радости воспоминаний, для сочинения вариаций на уже
обдуманную тему ничто не могло сравниться с горячей ванной, это было его
твердое убеждение. И теперь, блаженно ворочаясь в мыльной воде, словно
буйвол в грязной луже, он перебирал в уме мрачные радости своих отношений с
Анастасией Александровной Леонидовой.
В историях про Эшендена почти нет даже беглых намеков на то, что и он
порой был способен на страсть, иронично называемую нежной. Специалисты по
этой части, очаровательные создания, которые превращают в дело то, что, как
знают философы, всего лишь развлечение, утверждают, будто писатели,
художники, музыканты - короче говоря, все кто так или иначе связан с
искусством, - в сфере любви особо не блещут. Крику много, толку мало. Они
безумствуют или вздыхают, слагают красивые фразы и принимают разные
романтические позы, но в конечном счете, любя искусство или себя (а для них
это одно и то же) больше объекта своей страсти, предлагают лишь тень, когда
указанный объект с присущим их полу здравомыслием требует чего-то
существенного. Возможно, что и так и именно в этом причина (впервые
опознанная здесь), почему женщины в глубине души питают к искусству такую
бешеную ненависть. Но как бы то ни было, последние двадцать лет сердце
Эшендена замирало и колотилось из-за одной пленительной особы за другой.
Радости было в избытке, и расплачивался он за нее горестью тоже в избытке,
но даже в муках безответной любви он был способен говорить себе, хотя и
сардонически, что все это - вода на его мельницу.
Анастасия Александровна Леонидова была дочерью революционера, который
бежал из Сибири, где его ждала пожизненная каторга, и поселился в Англии. Он
был талантливым человеком и, тридцать лет зарабатывая на жизнь беспокойным
пером, даже занял почетное место в английской литературе. Когда Анастасия
Александровна пришла в возраст, она вступила в брак с Владимиром Семеновичем
Леонидовым, также изгнанником из родной страны, и Эшенден познакомился с
ней, когда она была замужем уже несколько лет. Наступило то время, когда
Европа открыла Россию. Все читали русских романистов, русские балерины
пленяли цивилизованный мир, а русские композиторы отзывались трепетом в
чувствительных душах, которым приелся Вагнер. Русское искусство обрушилось
на Европу с вирулентностью эпидемии гриппа. В моду вошли новые фразы, новые
краски, новые эмоции, и без малейших колебаний эрудированные педанты
называли себя членами интеллигенции. Писалось это слово не просто, но
произносилось легко. Эшенден заразился, как все остальные: сменил подушки в
своей гостиной, повесил на стену икону, читал Чехова и ходил в балет.
Анастасия Александровна по рождению, жизненным обстоятельствам и
воспитанию была членом интеллигенции - очень и очень. Она жила с мужем в
крохотном особнячке у Риджентс-Парка, и там вся лондонская литературная
публика могла в смиренном восхищении взирать на бледнолицых бородатых
великанов, которые прислонялись к стене наподобие кариатид, взявших
выходной. Они все до единого были революционеры и только чудом находились
здесь, а не в сибирских рудниках. Литературные дамы трепетно тянули губы к
рюмке с водкой. Если вам улыбалось счастье и вы пользовались особым
расположением, то могли там пожать руку Дягилеву, а порой, точно персиковый