"Уильям Сомерсет Моэм. Край света" - читать интересную книгу автора

настроение, он ловил брошенные на него взгляды, а иной раз кто-нибудь из
мужчин постарше подходил к расшумевшимся членам клуба и вполголоса советовал
им вести себя потише. У Джорджа Муна вырвался легкий вздох. По службе он
преуспел, таких молодых резидентов еще не бывало, и за особые заслуги его
наградили орденами св. Михаила и св. Георгия 3-й степени, но что он преуспел
как личность, пожалуй, не скажешь. Его уважали, уважали за ум,
работоспособность и надежность, но слишком он был проницателен, чтобы хоть
на миг вообразить, будто пользуется любовью. Никто о нем не пожалеет. Через
несколько месяцев о нем и думать забудут.
Он мрачно улыбнулся. Он не был сентиментален. Власть его радовала, и он
испытывал суровое удовлетворение оттого, что держал всех в надлежащей форме.
Сознание, что его скорее не любили, а боялись, нисколько его не огорчало.
Свою жизнь он представлял как некую задачу из области высшей математики, для
разработки которой требовалось напрячь все силы, но от результата
практически ничего не зависело - интересна была сама сложность и красота
решения. Как и подобает отвлеченной красоте, она никуда не вела. Будущее
ничего ему не сулило. Ему исполнилось пятьдесят пять, он был полон энергии,
и ему казалось, ум его сохраняет прежнюю остроту, а знание людей и дел
огромны; однако теперь только и оставалось, что поселиться в провинциальном
городишке в Англии или в недорогой части Ривьеры и играть в бридж с пожилыми
дамами и в гольф с отставными полковниками. Во время отпуска он встречал
прежнее свое начальство и заметил, с каким трудом оно приспосабливалось к
изменившимся обстоятельствам. Все предвкушали, как, выйдя в отставку,
обретут свободу, и представляли, как восхитительно станут проводить досуг.
Пустые мечты. Не очень-то приятно оказаться в тени после того, как занимал
высокое положение, поселиться в тесном домишке после того, как жил в
просторном особняке, обходиться двумя служанками, когда привык пользоваться
услугами полудюжины китайцев; а главное, неприятно понимать, что ни для кого
гроша ломаного не стоишь, тогда как прежде льстило сознание, что похвала,
услышанная из твоих уст, приведет в восторг человека любого звания, а
недовольная мина - унизит.
Джордж Мун протянул руку и взял из сигаретницы, что стояла на столе,
сигарету. При этом заметил, как много морщин на тыльной стороне ладони и как
усохли тонкие пальцы. Он с отвращеньем нахмурился. Рука была старческая. В
кабинете висело расписное китайское зеркало, купленное давным-давно, увозить
его с собой Мун не собирался. Он встал, посмотрелся в зеркало. Увидел тонкое
желтое лицо, морщинистое, с поджатыми губами, седые волосы, усталые,
невеселые глаза. Был он довольно высокий, очень худой, узкоплечий, держался
прямо. Он всегда играл в поло и даже теперь мог обыграть в теннис
большинство молодых игроков. Когда с ним разговаривали, он пристально
смотрел на собеседника, слушал внимательно, но выражение его лица не
менялось, и невозможно было сказать, как он воспринимает услышанное.
Вероятно, он не понимал, в какое замешательство это всех приводит. Улыбался
он редко.
Вошел дежурный, подал визитную карточку. Джордж Мун бросил на нее
взгляд и распорядился впустить посетителя. Потом снова сел в кресло и
холодно смотрел на дверь, из которой должен был появиться посетитель. Это
был Том Саффари, интересно, что ему надо. Скорее всего что-то связанное с
вечерним торжеством. Занятно, что именно Том Саффари возглавляет комиссию,
устраивающую обед, ведь в последний год отношения у них были не самые