"Франсуа Мориак. Подросток былых времен (Роман)" - читать интересную книгу автора

повиновалась, но, конечно, подслушивает в кухне, прячась за приоткрытыми
ставнями.
Мы со стариком чокнулись. Он разглядывал меня из глубины своих
восьмидесяти лет, ничуть не тяготясь наступившим долгим молчанием... Быть
может, с какой-то смутной тоской? Впрочем, нет, слово "тоска" не подходит
этому старому вепрю, ведь для него восемьдесят лет прошли как один
бесконечно долгий день; ружье под рукой, бутылка медока на столе -
единственный зримый признак его богатства, а выглядел он таким же грязным,
таким же невежественным, как самый невежественный, самый грязный из его
арендаторов, боявшихся его пуще огня. И все-таки это была именно тоска, ее
выдали первые же его слова:
- Я ездил в Бордо в девяносто третьем году, жил три дня в гостинице
"Монтре". Там была ванная...
- И вы ею пользовались?
- Чтобы заразиться!
Он замолчал, и вдруг опять:
- А обедал напротив, в "Жареном каплуне". Ну и вина там...
Он снова помолчал, потом захихикал. Я отвел глаза, чтобы не
видеть двух гнилых пеньков, торчавших у него на месте передних зубов.
Он спросил меня:
- Знаешь "Замок Тромпетт"?
- Но, господин Дюпюи, его снесли больше ста лет назад!
- В девяносто третьем году его еще, видать, не снесли, раз туда ходил.
- Он все смеялся. Его "Замок Тромпетт" был борделем, о котором шушукались
по уголкам во дворе коллежа "грязные типы". - Недешево это обходится...
Это еще не для тебя.
В ту минуту я уверился, что бессмертие уготовано очень малому числу
избранных душ, а для остальных адом будет небытие. Впрочем, господь обещал
бессмертие лишь немногим:
"И в грядущих веках вечная жизнь". Или еще: "Тот, кто вкусит от хлеба
сего, не умрет". Но остальные умрут. Несомненно, это была одна из тех
"вспышек интуиции", которыми восхищалс Андре Донзак, он утверждал, что это
особый дар, восполнявший недостаток у меня философского мышления. Я
написал ему в тот же вечер, надеясь ослепить его своим открытием
относительно бессмертия избранных, но с обратной почтой получил письмо, в
котором он высмеял эту абсурдную мысль: "Все души бессмертны, либо не
бессмертна ни одна из них". Но в этот момент я с наслаждением повторял про
себя, что не останется ничего от старика из Лассю, ничего от Сегонды,
ничего от Казимира, ни вот столечко, чтобы поддержать хоть крохотный
язычок неугасимого пламени.
- Ты еще не вошел в возраст...
Он, должно быть, испытывал смутное раскаяние, что заговорил со мной о
"Замке Тромпетт", так как резко переменил тему и стал расспрашивать, что
болтают о нем в местечке.
- Только и разговоров, подписали вы бумагу или нет...
Я заговорил шепотом из-за Сегонды, которая наверняка подслушивала.
- Только и разговоров, скоро ли Сегонда и Казимир отхватят кусок, а
может, уже отхватили...
Я коснулся запретной темы. Старик посмотрел на мен сердито:
- А ты сам что думаешь?