"Франсуа Мориак. Подросток былых времен (Роман)" - читать интересную книгу автора

казалась старухой, - внушала недоверие уже тем, что была не из наших мест
("не известно, где он ее взял, не известно, откуда она..."); наши места -
это ланды Базаса. У Дюпоров была единственная дочь Тереза, родившаяся в
один день с Симоном Дюбером. Мари Дюбер ходила к Дюпорам на поденную
работу и брала с собой маленького Симона, который играл с Терезой,
позволял ей тиранить себя и подчинялся ей, потому что сыну поденщицы
полагалось подчиняться дочери мэра, но также и потому, как смеясь говорили
все вокруг, что он был в нее влюблен и она в него, а нравилось ей в нем
больше всего то, чего я совершенно не переносил, - этот ужасный шестой
палец...
Терезу в несколько дней унесла какая-то болезнь. Может быть, менингит?
Родители доверились доктору Дюлаку, первому помощнику мэра, тоже радикалу
и франкмасону. Это было для них страшным ударом. Госпожа Дюпор, которая
раньше ходила по воскресеньям в церковь и молилась, прячась за колонной,
больше там не показывалась, она отвернулась от бога. Зато каждый день в
любую погоду она отправлялась на кладбище. Когда поспевали вишни, она
приносила их на могилу, потому что Тереза любила вишни. Ребятишки,
прибегая из школы, их съедали.
Эти странности умеряли сострадание окружающих. В довершение всего она
отказалась принять маму. Это было невероятно. И вот ни один житель
местечка не переступал более порога ее дома, кроме Мари Дюбер и во время
каникул - Симона. От них мы узнали, что в прихожей со дня похорон лежали
рассыпанные по полу цветы и ветки и что Мари Дюбер запрещено к ним
прикасаться.
Симона госпожа Дюпор, если бы могла, держала бы у себя днем и ночью. Он
возвращал ей Терезу, он был Терезой. Но он-то был жив, и он был
мальчишкой. Ею нельзя было просто поместить на с гул, точно неодушевленный
предмет, или пичкать целый день вареньем и бисквитами. К счастью, он до
безумия любил читать. Помню, уже позднее в какой-то игре каждый из нас
должен был придумать себе девиз и в нем наименьшим количеством слов
выразить то, что он считает счастьем. Симон написал сначала: "Охотиться и
читать". Потом исправил: "Читать и охотиться". У госпожи Дюпор был полный
комплект "Рождественского иллюстрированного альманаха". "Журнала
путешествий", романы Жюль Верна. "Путешествие двух детей по Франции" и
множество других чудес. Она усаживала Симона у окна и говорила: "Читай, не
обращай на меня внимания".
Сначала Симона смущал неотрывно устремленный на него взгляд и
позвякивание вязальных спиц, потом он привык. Каждые два-три дня, а если
книга была интересная, то и каждый день он приходил после обеда и
устраивался у окна в этой, должно быть, странной комнате, которую он никак
не мог мне описать:
крестьяне не видят того, что видим мы, - они видят то, чего мы не
видим. Однажды он попросил у госпожи Дюпор разрешение унести книгу домой.
Это был единственный раз, когда она на него рассердилась. Ни одна из книг,
которые читала Тереза, которых касалась рука Терезы, не должна была
покидать дом. Но на следующий день она сказала Симону, что хотела бы,
чтобы он читал ей вслух, пока она вяжет, а она будет платить ему по часам,
как его матери.
Сейчас я думаю: уж не это ли жалованье, ослепившее Дюберов, помешало
маме и господину настоятелю ощутить беспокойство, которое должны были бы