"Франсуа Мориак. Матерь" - читать интересную книгу автора

Матильда была мертвой!" - тем же тоном, каким в детстве требовал, чтобы все
легли в постель, когда бывал болен сам, или в дни ярмарки, чтобы ему
отвинтили одного из деревянных коней с карусели, или чтобы подали клубнику в
декабре, или дали поиграть с настоящим ружьем, которое убивает.
Вспомнив одну из вырезанных им сентенций о бессмертии души, он пожал
плечами: душа Матильды! Да плевал он на ее душу! Неужели есть дураки,
которые утешаются этим? Он хотел, чтобы ему ее вернули живую, вернули это
тело! Он хотел увидеть, как на испуганном, недоверчивом лице Матильды
проступит радость. Он, не способный выйти за пределы своего "я" даже в
сладострастии, теперь слишком поздно понимал, что само наше тело ищет,
открывает собственное наслаждение, запрятанное вовне, растворенное в плоти
другого тела, которому мы даруем счастье. Фернан почувствовал, что вонзает
ногти себе в лоб. Какая-то ночная тварь зарыдала так близко от дома, что он
отступил от окна с бьющимся сердцем, подумав: "Уж не "фрегас" ли..."
(таинственная птица ланд, которую притягивают не жилища, куда вошла смерть,
но те, к кому смерть приближается).
Была глубокая ночь. До пяти ни одного поезда. Никакое дуновение не
могло уже нарушить дремоты листьев. Даже с лугов доносился только сонный
шепот трав. Фернан подошел к шкафу и тут же отскочил, увидев в зеркале свое
страшное лицо, словно и он уже был тронут тлением, разлагавшим в трех метрах
от него Матильду.
И снова ночное рыданье - настолько приблизившееся, что, казалось, оно
прозвучало в комнате. Должно быть, она бьется о трубу, а то и в трубе!
Фернан уставился на черную железную заслонку: не слышится ли за ней биение
мрачных крыл? Он отступил к двери. Он был побежден. Он возвращался к матери:
не зря старуха на другом конце дома, сидя на кровати, сдерживала себя, чтобы
не броситься на помощь неблагодарному. Она тоже услышала ночную птицу и
говорила себе, блаженствуя: "Теперь-то он не задержится, я его знаю!"
Но на площадке, куда кинулся Фернан, он увидел приближающийся огонек,
осветивший лестничную клетку: появилась Мари де Ладос со своей лампой. Она
была одета по-воскресному, голову охватывал черный платок, из-под которого
высовывались длинные мочки старых ушей. Она подумала, что барину, наверно,
хочется спать. Он взял из ее рук лампу и спустился так стремительно, что она
потухла в коридоре. Добравшись до своей спальни, он на ощупь разделся и тут
же уснул. Мать, услышав за перегородкой храп возлюбленного сына, тоже задула
свою свечу, смирившись с тем, что ей уже не придется сегодня его поцеловать.
А там, у покойницы, в вольтеровском кресле, не смея откинуться на спинку,
сидела Мари де Ладос, выпрямив плечи, отбрасывая на стену причудливую тень:
ее беззубый рот непрестанно шевелился. Зерна четок в ямке передника были
подобны зернам маиса и ячменя.

VII

Опустив креп, несмотря на то что уже палил утренний зной, Фелисите
Казнав вышла через Восточные ворота на дорогу вдоль железнодорожной линии
Бордо - Сетт. Она шагала, откинув корпус, сложив руки на животе, подметая
подолом платья помет и пыль. Несколько минут она следовала по большой
дороге, потом свернула вправо, к кладбищу. Не переступая врат погоста,
постучала указательным пальцем в застекленную дверь стража мертвых.
Ворчливый голос - голос человека, более не рассчитывающего на чаевые, не