"Франсуа Мориак. Матерь" - читать интересную книгу автора

ожидая вопроса, прокричал, что вот уже шесть дней г-на Казнава здесь не
было. Мучимая одышкой, но с чувством облегчения, она тронулась в обратный
путь, сочтя, что выиграла очко в своей борьбе против покойной. В течение
недели, последовавшей за похоронами (на которых Фернан присутствовал, точно
в бреду, и со следами таких страданий на лице, что город был поражен), он
каждое утро непременно относил жене неуклюжий букет цветов с коротко
обломанными стеблями, как обычно рвут дети. Наконец-то он сдался!
Фелисите подумала: "Это начало". Она уступила потребности успокоить
себя. Но в глубине души ощущала безмерную усталость. Натура рассудочная, она
была безоружна в борьбе с призраком. Она привыкла воздействовать только на
живую плоть. Тактика усопшей сбивала ее с панталыку: притаившись в Фернане,
та заняла в нем свои позиции, точно в крепости. Разумеется, Фелисите знала
злопамятство возлюбленного сына, его ненависть к ней и даже предвидела
удесятерение той жажды ее мучить, которая была у него всегда (ребенком он
бил коленом по креслу, где сидела мать, до тех пор, пока она не молила о
пощаде). Но на этот раз ничего похожего, он мстил ей полным безразличием,
неким духовным отсутствием, и это расстраивало всю ее игру, пресекало все ее
ухищрения. Отворяя Восточные ворота, она ощутила усталость, пот заливал ее
тело под траурными доспехами. Она окунулась в плотный запах старых кустов
самшита, окружавших круг водокачки, где ослица Гризетта дремала на
истоптанной навозной тропке. Привычным движением Фелисите ткнула острием
зонтика в старую кожу животного, которое, отбрыкнувшись, тронулось с места.
"Какая разница, - подумала Фелисите, - ходит ли он мечтать на кладбище или в
луга, если все его мысли сосредоточены на той..." В это утро, как и
ежедневно, слегка скосив плечо, прикрыв голову соломенной шляпой, купленной
три года назад, которую он дал выкрасить в черный цвет, Фернан ушел из дому
в своем сильно пахнущем потом пиджаке из альпаги. Когда полдень вынудит его
вернуться, сесть напротив матери, он покажется ей особенно отчужденным.
Ничто уже его не задевало; он никак не реагировал на слова, которые прежде
вывели бы его из себя.
Она уселась у окна в кабинете, на подмостках, с которых могла
подстеречь сына, - старая королева, лишенная престола. Опустив вязанье на
живот, она не сводила глаз с калитки. Одиннадцатичасовой экспресс оповестил
ее, что теперь уж Фернан не замедлит появиться. Она ждала всякий раз
возвращения возлюбленного сына, словно оно должно было положить конец
действию этих смертельных чар. "Он вернется ко мне, - твердила себе мать. -
В пятьдесят лет люди не меняются..." Ей не приходило в голову, что он ничуть
не изменился; он оставался все тем же маленьким мальчиком, капризно топавшим
ногами, которого она знала; он не хотел, чтобы Матильда была мертва, и сама
смерть не могла справиться с его неистовой требовательностью.
Она спустилась с подмостков и, поскольку сын все еще медлил с
возвращением, принялась повторять себе в сотый раз, меряя шагами комнату:
"Значит, так: вспомним - я поднялась; я постучала в дверь; я спросила, не
плохо ли ей; она мне ответила, что ей ничего не нужно... Да, но, вернувшись
к себе в спальню, ты стала искать в медицинском словаре "заражение крови".
Она так ушла в себя, что ее застигли врасплох шаги Фернана в вестибюле
и его голос, спрашивавший Мари де Ладос, подано ли на стол. Так как до обеда
оставалось еще четверть часа, он пошел в сад. Фелисите, спрятавшись за
занавесями, наблюдала. Он стоял посреди аллеи. На что он смотрел?
Мать и не подозревала, что он мысленно видел ту комнату на улице Югри,