"Фриц Маутнер. Ипатия " - читать интересную книгу автора

астрономическом отделе 35.760 свитков".
Старые советники и офицеры, служившие еще при Константине, испугались
этого нового нарушения придворного этикета, но император ласково подозвал к
себе смельчака и с дальнейшими вопросами обращался к нему. Иосиф знал все.
Зал Гомера насчитывал 13.578 исключительно свитков, греческая философия -
75.355...
Внезапно император остановился в раздумьи и сказал: "Послушайте, милый
Иосиф, я сделаю вас придворным поставщиком, при условии, если удостоверюсь,
что ваши данные правильны. Я сравню последнюю цифру с каталогом".
- Боже милостивый! - воскликнул Иосиф, дрожа, но по-прежнему смело. -
Ваше величество разрешит мне всеподданнейше доложить, что этого никогда еще
не делал ни один император. Я сознаюсь, что придумывал десятки и единицы -
ведь ваше величество желали знать все с точностью до одной книги. Цари
всегда хотят этого! Но тысячи везде правильны. И я позволю себе сказать
вашему величеству: разве для государя недостаточно, если верны тысячи?
Император искренне рассмеялся и обещал запомнить этот урок.
Миновав какой-то безымянный переулок, они достигли улицы гончаров и
приблизились к главному входу Академии. Мощная колоннада, на ступенях
которой расположились сотни служащих, вела к нему. По обе стороны колоннады
стояли статуи греческих философов и поэтов.
Свита прошла в здание и, переходя из залы в залу, то тот, то другой
профессор поочередно давали необходимые пояснения.
Как специалист-библиотекарь, только для этого приехавший в Александрию,
ходил Юлиан повсюду; то доставал редкий экземпляр, то карабкался по удобной
лесенке под самый потолок, чтобы убедиться в справедливости какой-нибудь
справки, или усаживался с роскошным свитком Гомера за один из маленьких
столиков, чтобы прочитать несколько строчек.
Если греческие поэты задержали императора на целый час, то с философами
он просто не мог расстаться. С Платоновским диалогом о государстве в руке,
он завязал оживленную беседу о воспитании и продолжал ее, уже вступив в
математический отдел.
Здесь он откровенно сознался в своем невежестве и разрешил профессорам
различных отделов кратко изложить современное состояние своих дисциплин.
Свита совершенно измучилась, и престарелый президент уже дважды осмеливался
приглашать императора к небольшой закуске, приготовленной в великолепной
приемной. Император не желал ничего слышать. "Кто хочет ему служить, тот
должен уметь жить так же скромно, как и он сам", - считал Юлиан.
С Теоном, знаменитым профессором механики, император начал разговор
относительно конструкции новой осадной машины. Юлиан выказал необычайные
познания в баллистике и натолкнул ученого на мысль, как удвоить метательную
способность старой машины. Казалось что профессору Теону, исполнившему для
императорской артиллерии уже много научных и практических работ, сегодня
было как-то не по себе. Император заметил это
- Что случилось, милый Теон? Я знаю вас, как одного из вернейших
сторонников нашей старой религии. Я рассчитывал на вас. Вы знаете, что
значит для меня этот поход. Я должен победоносно закончить эту персидскую
войну, чтобы затем в долгом мирном царствовании искоренить внутреннего
врага, - это новое галилейское безбожие, поднимающее свою голову против
нашей старой религии, против богов и престола. Вы знаете, что я хочу
уничтожить эту сволочь, проповедующее всеобщее равенство, братство и не