"Владимир Максимов. Сага о носорогах " - читать интересную книгу автора

- Опять же: "состоит то ли секретарем, то ли соглядатаем в комитете..."
- Комитетов во Франции не меньше, чем кафе или отелей, а при них
столько же секретарей не лучшей внешности.
- Не принимай меня за идиота, старик, я же ее знаю, как облупленную,
она - мой друг!..
Я кладу трубку почти в безнадежной прострации: "Боже мой, если он
такого мнения о своих друзьях, могу себе представить, что он думает обо
мне!"

3

Упреки, советы, наставления посыпались на меня, словно конфетти в
новогоднюю ночь.
Корреспондентка из Америки сетовала на то, что в лице старого генерала,
умиленного патриотизмом советского атташе, я оболгал всю первую эмиграцию.
Близкий друг, проживающий ныне в Бостоне, после горячих похвал походя журил
меня за "наследника Станиславского", в котором якобы легко узнается наш
общий приятель-режиссер одного московского театра. А следом свежеиспеченный
беженец оскорблялся образом поэтессы и заодно указывал автору этих строк на
языковую неряшливость вещи в целом.
- Как он смеет, - возмущались одни, - так злоупотреблять
гостеприимством Запада, ему предоставили право убежища, а он изображает
великодушных хозяев в виде каких-то дремучих носорогов!
- Безобразие, - кипятились другие, - что за язык, что за тон, что за
выражения, мы же интеллигентные люди!
Третьи горячо негодовали:
- Вот из-за таких вот нас и считают дикарями с тоталитарной
психологией. Знаем мы этих страдальцев, настригут купонов со своего
страдания и горланят на весь мир, слушать тошно...
Когда я вкратце суммировал реестр упреков и обвинений в мой адрес, итог
оказался, хотя и противоречивым, но убийственным. Меня уличали в следующих
непростительных грехах:
1. Русофобии (старый генерал).
2. Антисемитизме (дама из комитета).
3. Доносительстве (поэтесса).
4. Непечатном языке (доктор накануне пенсии с эмансипированной женой).
5. Хамстве (политический деятель - нобелевец).
6. Неблагодарности (от начала до конца).
Этого было слишком много даже для меня. При всей своей малости я вдруг
почувствовал себя в шкуре Мольера и мысленно возопил вместе с ним: господа
публицисты, не пишите сатир!

4

Я намеренно привожу здесь только критические отзывы, причем, из
наиболее резких, хотя среди многочисленной почты было немало и одобрительных
писем. Одно такое письмо мне хотелось бы процитировать дословно:

"В своем выступлении на встрече трех эмиграции В. Максимов сказал,
что "Сага о носорогах" критикуется в Париже многими или даже всеми (не помню