"Владимир Максимов. Сага о носорогах " - читать интересную книгу автора

задумаемся, почему подавляющее большинство этих, судя по результатам их
деятельности и объему их власти, победителей, в плане сугубо индивидуальном
и личностном оказывается в конечном счете побежденными собственной судьбой?
Первый из них, пожавший, как говорится, плоды трудов своих уже при жизни,
умирает беспомощный и почти неподвижный, практически под домашним арестом, и
перед смертью, согласно свидетельствам очевидцев, ночами по-волчьи воет на
луну от гибельной тоски и невысказанной безысходности. Второй, обложенный со
всех сторон собственным страхом, его верный последователь Сталин,
обделавшись с ног до головы в заставшем его параличе, кончается за
бронированными дверями своего кунцевского кабинета, не в силах дотянуться до
сигнального звонка, а прижитые им дети оказываются один несчастнее другого:
Яков гибнет на проволоке гитлеровского концлагеря, Василий под забором в
Казани, а Светлана вынуждена бежать в Америку. Нынешний же их двойник,
выведенный временем по законам убывающего плодородия рабфаковец, никогда не
читавший бессмертных трудов собственных учителей, обречен стать послушной
куклой в руках своих "верных соратников", а точнее, всей, пришедшей сейчас к
власти партийно-государственной олигархии. Наблюдая сегодня, как этот,
абсолютно недееспособный старик вынужден участвовать в бессмысленных для
него сборищах и церемониях, явно не понимая, где он находится и с кем
разговаривает, его становится по-человечески жаль. Ведь даже с точки зрения
самой системы он давно заслужил спокойной старости и отдыха. Но в том-то и
дело, что никто из них никогда не являлся и не является действительным
хозяином положения, вождем, диктатором в традиционном понимании этого слова.
Каждый из них лишь номинальное, так сказать, персонифицированное обозначение
системы, - системы глубоко мистического происхождения, где нет победителей,
где все только жертвы и побежденные, несмотря на свое социальное или
правовое положение в общей структуре.
Единственным из них, кому Провидение или Судьба, назовите, как хотите,
явила милость, оказался Никита Хрущев, которому были дарованы несколько лет,
чтобы в стороне от властительной суеты подумать, что называется, о времени и
о себе. Многое, говорят, пересмотрел на вынужденном досуге бывший диктатор и
не без пользы для долго грешившей, но и не чуждой добрым порывам души: за
многое осудил себя, помирился с бывшими врагами (и те простили его!), стал
задумываться о Боге. Но может быть и дано это было ему свыше именно за то,
что нашел он в себе мужество вернуть свободу тысячам и тысячам оставшимся в
живых от долголетнего террора узникам.
Некоторые, в особенности из недавних коммунистов, долгие годы молчаливо
разделявшие со своей "родной партией" все ее гнусности и преступления,
спешат свалить теперь все на голову одного человека, торопливо забывая свое
личное соучастие в его кощунствах, а оказавшись на Западе, задним числом
сочиняют для розовых газетенок легенды о своем героическом сопротивлении
сталинскому режиму и при этом поучают окружающих "терпимости" и
"плюрализму".
Иные же, наиболее бойкие и сообразительные из "борцов", доходят до
того, что громогласно оповещают человечество о наступлении эпохи
либерализации, эре "голубей", периоде демократизации в Советском Союзе. По
неизжитой партийной глупости это делается или по трезвому расчету, покажет
будущее, но нельзя не согласиться с выдающимся скульптором современности
Эрнстом Неизвестным, написавшим по этому поводу в двадцать первом номере
"Континента":