"Карл Май. В балканских ущельях " - читать интересную книгу автора

дома. Халеф тут же выскочил наружу.
- Теперь, - продолжил я прерванный разговор, - мне хотелось бы узнать,
что этому бывшему сборщику податей из Ускуба от тебя надо.
- Он расспрашивал о дороге.
- Дороге куда?
- В Софалу.
Софала располагалась на юге, тогда как я был убежден, что три беглеца
ехали на запад. Этот храбрец киаджа собирался сбить меня с верного пути. Я,
конечно, не подал виду, что заметил очередную ложь, и продолжал:
- Скажи, ведь правда, что Манах эль-Барша приехал из Эдирне?
- Да, это так.
- Итак, он следовал через Саманку, Чингерли и Ортакей на запад и
неожиданно повернул на юг. Если ему нужна Софа ла, он должен был ехать через
Татар, Аду, Шаханджу, Димотику и Мандру. Зачем же он сделал крюк часов этак
на шестнадцать?
- Я его не спрашивал. Видимо, он не хотел, чтобы его видели, ведь его
хотят поймать. Наверное, решил обмануть полицию.
- Может быть.
- Ты тоже его ищешь? Хочешь поймать?
- Да.
- Тогда следуй путем, который я тебе указал.
- Это ты очень хорошо сказал. Но живет ли кто-нибудь из твоих
родственников в южном направлении, к кому бы я мог обратиться при
необходимости?
- Нет.
- Ни брата, ни сестры?
- Никого.
Это была явная ложь. А стражник, который наверняка знал подробности
личной жизни своего начальника, не сделал ни малейшей попытки показать мне,
что он лжет. Эти оба принимали меня за важную птицу и все равно морочили мне
голову.
Я сделал вид, будто поверил ему, вынул из кармана записную книжку,
порылся там и задумчиво произнес:
- Итак, значит, наместник из Бу-Кей, жестокий, бесцеремонный и
несправедливый чиновник. Кроме того, получается, что ты еще и упустил
беглецов, вместо того чтобы их задержать. Тебе следует...
- Жестокий? Бесцеремонный? Несправедливый? - прервал он меня. - Эфенди,
этого не может быть, это явно не я!
- А кто же тогда? Сегодня у меня больше нет времени разбираться с
тобой, но ты не забывай, что каждый такой проступок с твоей стороны повлечет
новое наказание. Помнишь, что сказал Пророк про глаза Всевышнего?
- Да, эмир, - отозвался он едва слышно.
- Так вот, они острее, чем ножи, вонзающиеся в твое сердце, ибо они
проникают в душу, против них бессильна любая ложь. Помни о глазах
Всевышнего, иначе тебе не помогут никакие молитвы. Я ухожу. Да хранит тебя
Аллах!
Он склонился чуть не до земли и пробормотал:
- Несинин сайд! (Да продлятся годы твои!) Ночной страж нагнулся так
низко, что едва не коснулся лицом земли, и произнес по-турецки:
- Да будет благословен ваш конец, господин!