"Карл Май. Дух Льяно-Эстакадо ("Виннету") " - читать интересную книгу автора

В том, что они чистые, я вижу верное доказательство того, что вы приехали
верхом. И еще... глядите-ка! Когда в следующий раз вы будете класть шпоры в
карманы брюк, позаботьтесь о том, чтобы ни одно колесико от них не
выглядывало снаружи!
Хельмерс указал на латунное колесико, выглядывавшее из кармана.
- Шпоры я нашел вчера, - защищался мормон.
- Тогда бы вам скорее пристало оставить их на дороге, потому что сами
вы в них не нуждаетесь. Вообще-то меня не касается, скачете ли вы верхом или
плывете на фрегате. Катайтесь вы по белому свету хоть на коньках. Если вы
сможете заплатить, то получите еду и питье, но потом убирайтесь. На ночь я
не смогу вас оставить. У себя в доме я принимаю только не вызывающих
подозрения людей.
Хозяин подошел к открытому окну, вполголоса сказал несколько слов и
снова вернулся на свое место, усевшись и, казалось, перестав обращать всякое
внимание на чужака.
А тот устроился за ближайшим столом, положив на него свой пакет, сложил
руки и смиренно наклонил голову, ожидая, когда ему принесут перекусить. У
него был вид человека, которого незаслуженно оскорбили.
Между тем к короткой беседе с интересом прислушивался Хромой Фрэнк.
Теперь, когда разговор закончился, он тоже больше не обращал внимания на
мормона. Совсем иначе вел себя Кровавый Лис.
Уже при самом появлении чужака он широко раскрыл глаза и не отводил от
него больше взгляда. Он не присаживался, собираясь покинуть ферму; лошадь
его находилась подле него. Теперь Лис схватился за голову, как будто
стараясь что-то припомнить. Потом он опустил руки и медленно уселся напротив
фермера, так что мог внимательно разглядывать мормона. Он старался
оставаться незамеченным, но внимательный наблюдатель все же уловил бы
необычайную внутреннюю сосредоточенность юноши.
В этот момент из дверей вышла старая полная женщина. Она принесла хлеб
и большой кусок поджаренного говяжьего бедра.
- Это моя жена, - объяснил Хельмерс по-немецки Хромому Фрэнку, тогда
как с мормоном он говорил на английском языке. - Она так же хорошо балакает
по-немецки, как и я.
- Это меня необычайно радует, - сказал Фрэнк, протягивая женщине
руку. - Очень много времени прошло с тех пор, как я в последний раз общался
с леди на родном немецком языке. Как же я вам рад и как благословляю вас,
моя очаровательная фрау Хельмерс! Может быть, ваша колыбель качалась в
Папаше-Рейне или Мамаше-Эльбе?
- Пожалуй, нет, - ответила она, смеясь. - На нашей родине не имеют
привычки ставить колыбели в воду. Несмотря на это, я натуральная немка.
- Ну, про Рейн и Эльбу, конечно, не надо было понимать буквально. Вам
достаточно было воспринять это как обычный пример поэтической метафоры. Сам
я сделал свой первый исполненный блаженства вздох поблизости от эльбинской
Флоренции, которую какой-нибудь зануда-географ назовет Дрезденом. При
тамошних сокровищах искусства не удивительно, когда кто-то из наших
привыкает витиевато выражаться. Когда Шиллер в "Походе за молотобойцем"
столь прекрасно восклицает: "Достоинство человека дано вам в обе руки", то
мы, саксонцы, думаем по-особому, так как нам принадлежит сердце поэта: ведь
его жена, урожденная Барбара Уттман, появилась на свет саксонкой. И несмотря
на это, я уважаю любого другого немца, а вас от всей души прошу относиться