"Карл Май. По дикому Курдистану" - читать интересную книгу автора

постоянно что-то говорят именно на этих языках.
- Тогда я с ними поговорю.
Это и было то, что мне так было нужно. Открыли камеру одного из курдов.
У двери мы увидели беднягу заключенного, который явно голодал, ибо, когда
ему налили его половник бульона, он попросил, чтобы ему дали больше хлеба,
чем обычно.
- Чего он хочет? - спросил сержант.
- Немного больше хлеба. Дай ему!
- Хорошо, пусть будет так, но только ради тебя!
Потом мы были у еврея. Здесь мне пришлось помолчать, ибо еврей говорил
по-турецки. Он подал много жалоб, которые, с моей точки зрения, были вполне
обоснованны, но его даже не выслушали.
В следующей камере был старый курд. Он только попросил разрешения
поговорить с судьей. Сержант пообещал ему это, рассмеявшись.
Наконец открыли последнюю камеру. Амад эль-Гандур сидел в самой глубине
ее на корточках и, казалось, вовсе не хотел шевелиться, однако, увидев меня,
сразу же подошел.
- Это араб? - спросил я.
- Да.
- Он говорит по-турецки?
- Он вообще не говорит.
- Вообще?
- Ни слова. Поэтому ему и не дают горячей пищи.
- Мне с ним поговорить?
- Попробуй!
Я подступил к нему и сказал:
- Не говори со мной!
Амад эль-Гандур никак не отреагировал на мои слова и ничего не ответил.
- Видишь, он и тебе не отвечает! - разгневался сержант. - Скажи ему,
что ты великий эмир, тогда он, пожалуй, заговорит.
Теперь я точно убедился в том, что стражи действительно не знают
арабского, но, даже если бы они знали его, диалект хаддединов, несомненно,
был им незнаком.
- Сегодня вечером будь готов, - сказал я Амаду. - Может быть, я смогу
еще вернуться.
Амад стоял гордо, также никак не реагируя на мои слова.
- И теперь он не говорит! - буквально закричал унтер-офицер. - Тогда он
сегодня не получит и хлеба, потому что он не отвечает даже эфенди.
Осмотр камер-дыр закончился. Теперь меня повели дальше по зданию. Я не
возражал, хотя мне уже это было не нужно. Вскоре все завершилось, и Мерсина
уставилась на меня вопрошающе.
- Ты сможешь сварить заключенным кофе? - спросил я.
- Да.
- И дать им достаточную порцию хлеба?
- Да.
- Сколько это будет стоить?
- Тридцать пиастров, эфенди.
То есть примерно два талера. Заключенные получат, пожалуй, продуктов
вряд ли больше чем на марку. Я вытащил кошелек и протянул ей деньги.
- На, возьми, но я желаю, чтобы все заключенные получили и хлеб, и