"Карл Май. Жут" - читать интересную книгу автора

была эта ракия или разбавленной. Прежде чем пить, я сперва пригляделся бы к
ней, а затем понюхал бы ее. Однако Халеф так рад был своей находке, что даже
и не подумал проверить ее. Он сделал долгий, долгий глоток...
Я знал маленького хаджи давно, однако гримасу, которую он состроил, еще
никогда не видывал. Внезапно лицо его покрыло несколько сотен морщин. Он
силился выплюнуть выпитый напиток, но ужас, сковавший нижнюю половину лица,
мешал ему сделать хоть какое-то движение. Рот его был разверст от страха и
надолго застыл; я уже опасался, что судорога свела его подбородок и помочь
могла лишь крепкая затрещина.
Только язык Халефа сохранял хоть какую-то подвижность. Он скользил по
медленно орошавшему губы потоку ракии, напоминая пиявку, плавающую в кумысе.
Одновременно хаджи так взметнул брови, что их уголок достиг краешка тюрбана,
а глаза сузились так, словно он на всю оставшуюся жизнь решил не видеть
больше свет солнца. Он распростер обе руки, как можно шире расставив пальцы.
Бутылку он отшвырнул от себя еще в тот момент, когда его сковал ужас. Она
свалилась в рытвину, откуда ее тут же с риском для жизни извлекла хозяйка,
зашедшая в эту зловонную жижу по самые колени. Заодно эта бабенка снова
повысила голос, бранясь изо всех сил. Впрочем, из того, что она говорила, я
опять же уловил лишь благородно-таинственные звуки, уже упомянутые мной:
"bullik jak".
Поскольку Халеф медлил положить конец этой трогательной "живой
картине", разыгранной им сейчас, я подошел к нему и спросил:
- Что случилось? Что ты выпил?
- Гррр... г... г!.. - прозвучало в ответ какое-то клокотание, понятное
всем, хотя не удалось услышать ни одного разборчивого слова.
- Приди же в себя! Что это была за штука?
- Гррр... г... г... ррр!..
Он все еще не мог закрыть рот и держал руки распростертыми, а пальцы
растопыренными. Однако глаза его открылись, и он взирал на меня безутешным
взглядом умирающего человека.
- Bullik jak! - крикнула женщина в ответ на мой вопрос.
Я пролистал в памяти все словари, в которые когда-либо заглядывал, но
напрасно. Слово "bullik" я абсолютно не понимал. А "jak"? Не могла же она
иметь в виду тибетского яка!
- Закрой же, наконец, рот! Выплюнь все это! - крикнул я маленькому
хаджи.
- Гррр!
Тут я приблизился к его разверстому рту - и запах сказал мне все. Я
сразу понял смысл слов, которые твердила хозяйка. Она говорила на диалекте,
которым пользовались жители здешние деревни. Вместо "bullik jak" этот
напиток надлежало именовать "balhk jaghi", что в переводе означает "рыбий
жир", то есть "ворвань". Маленький хаджи напился рыбьего жира.
Когда я объяснил это своим спутникам, они разразились хохотом. Это
проявление чувств, в котором не было малейшей почтительности, мигом
отрезвило самолюбивого хаджи и вернуло его к жизни. Он опустил руки,
выплюнул напиток, взъярившись, подбежал к смеющимся и прокричал:
- Умолкните, дети дьявола, сыны и двоюродные братья его бабки! Если вы
вздумали смеяться надо мной, то спросите сперва, хочу ли я этого! Если же вы
так развеселились, то возьмите эту бутылку и отпейте сей влаги отчаяния!
Если вы и после этого будете так же веселы, то смейтесь, сколько вам угодно.