"Александр Мазанов "Почему французы лягушет жрут"" - читать интересную книгу автора

приладил, в петлю влез и слышит тоненький такой голосок, писк почти:
- Hе ремеслом занимаешься, мужик, не ремеслом.
Обалдевший мужик заоглядывался вокруг, закрутился.
- Hу что ты вертишься, как блоха на сковороде, сюда смотри.
Пригляделся мужик на звук, видит: сидит супротив его на ветках, в
развилке, Жабка-Зеленушка, ни мала, ни велика, а так, ничего себе
лягушонка. Сидит, понимаешь, глаза выпучив, а как заговорит, так и пузырь
раздувает. Огромный, с лягушонку-то и размером. К мужику обращается:
- Hу, долго еще пялиться-то будешь? Да слезь ты с пенька, не ровен час,
задавишься. За мной ступай, в гости приглашаю, опохмелю ужо, трещит
башка-то, поди?
Hе поверил мужик глазам своим да ушам, ткнул пальцем в лягушку, а та пуще
разоряется:
- Эй-ей! Чего клешни-то распустил! Hе девку лапаешь красную, лягушка я,
хоть и говорящая. За мной шлепай, а я вперед поскачу, дорогу показывать
буду.
Так и пошли: Жабка впереди чвакает, грязь разбрызгивает, а следом и мужик
шарашится - кору на деревьях защетинившей рожей обдирает Сколь протопали
они, не знаю, а скажу только, что привела Жабка-Зеленушка мужика к болотцу
клюквенному. Тому самому, где он давеча ягоду брал, которую в городе продал
с выгодой. А деньгу... Hу, да я говорил уже, не терпит русская душа-то
кармана толстого, оттопыренного. Вспомнил мужик про коня, опять скуксился,
носом зашвыркал, закручинился. А лягушка ему:
- Ты, мол, чем соплю-то на кулак наматывать, лучше бы костерок развел. И
сам обсушился бы, да и мне тепло по душе. А покурить хошь, так вон -травы
насуши да в трубку и забей, хоть и не табак, а забирает.
Подивился мужик траве, на кою ему Жабка указала: конопля, как конопля,
масло из которой. Да бабы еще из стеблей нить вьют, дерюгу ткут, да армяки
шьют из дерюги-то. Она и есть. А лягушка:
- Кому конопля, а кому чуйка с индюшкою, да марихуана с сен-семильей.
Делай, чего говорю. А я пока бражки спроворю, брусничной.
Сделал мужик, как лягушка велела: и костер на берегу, и травы в трубку
набил, а тут и Жабка подоспела - отсюда, мол, хлебать-то будешь. Видит
мужик туес берестяной у ног, до верху соком брусничным залит, а по наружи
пена ползет розовая, богатая. Снова удивился, туес поднял, к носу поднес. А
дух-то знакомый! Она, родимая! Выхалкал все на одном вдохе, да сконфузился.
Про Зеленуху вспомнил, ей не оставил, дескать. А та ему:
- Hе тушуйся, для себя я найду, а ты сядь к костру, да про кручину
расскажи.
Плюхнулся мужик на пень перед костром, прикурил от уголька, а лягушка
прыг к нему на колени, да и жмурится на костер. Курит мужик, быль-беду свою
Жабке высказывает, а про то забыл, что в трубке-то не табак. Уж половину в
дым извел, а все накуриться не может. Посильней да поглубже затягиваться
стал. Толи с похмелья да с браги слабее был, толи дурь-трава покруче
нынешней, не знаю, а только сознание замутилось, и пенек из под задницы его
вывернулся. Упал мужик на спину, треснулся башкой о землю. Hа ноги вскочить
хотел, а только на карачках и смог удержаться. Стоит на четырех своих,
головой мотает, мычит что-то, а вокруг сосны хоровод устроили, и птичья
музыка возле самых ушей, и свет яркий весь мир заполнил, от костра ли, от
солнца - и не понять.