"Александр Мазанов "Почему французы лягушет жрут"" - читать интересную книгу автора

Одна лишь мысль крутится: Отравила Жаба! Брагой с ядом угостила, сука!..
Совсем уж помирать было собрался, как вдруг хоровод деревянный замедлился,
гомон птичий в сторону отлетел, да и света вроде как поубавилось.
Успокоился мужик, улегся поудобнее, заснул. А во сне своем все ту же Жабку
увидел, и поведала она мужику, что не простая она квакушка, а сестра
меньшая той лягушки, которая замуж за Ивана выскочила, царевича. Старшая-то
царевной была и на всякие фокусы горазда, а я от царя-батюшки на стороне
прижита, вот на бражку только и способна. И то дело. А кручину свою ты
отринь. И бабы своей не бойся. Как прочухаешься, домой ступай, накостыляй
ей хорошенько. Ведь в браге моей да траве сила невиданная, мощь
богатырская". Слушает мужик, ухмыляется недоверчиво, дескать,
действительно, "богатырская". Как же! Чуть ласты не завернул в одночасье!
Святой Кондратий являлся да перстом на небо манил. Да только не согласный
я, поживу еще. А ты молодец: - насмешить хотела или удивить? Так шутки у
тебя дурацкие. И я хорош, поперся за тобой. Ладно, кабы за вдовицей молодой
увязался, а то! Смешно.
- А ты не скалься, - Жабка-то говорит, - Ты на меня повнимательней
погляди.
И словно пелена сглаз слетела. Увидел мужик девку перед собой. Патлы
рыжие до колен, на солнце сверкают, под ветром шевелятся, глазища - как у
косули напуганной - огромные, а под вздернутым носом рот алый, губастый, в
хитрющей улыбке кривится.
- Hу, что, - спрашивает, - хороша девица?
Дунул покрепче ветерок, разметал струи золотые, ахнул мужик: на девке
кроме волос и одежки-то ни какой! Грудь девичья, упругая таращится нахально
на него, аж до самого исподу достает, нерожалый живот в талию, а талия в
мягкие бедра красиво переходит, а ноги - стройные, длинные, вот только
перепонки на пальцах, как у утки, не понятно, зачем. Да это-то ерунда!
Хороша, баска девка! Екнуло в груди, забилось ретивое, истомленное водкой
да женой дурной сердечушко. Вскипела кровушка, зашевелилась в штанах,
зашумела в голове - ведь не старый еще мужичонка! Вскочил, обнял левой,
наполнил правую ладонь грудью девичьей, и как пиявку - не оторвать мужика
от девки. А та скользкая, вертлявая, как рыба, вывернулась таки, отскочила
и хохочет.
- Ты, - говорит, - гостенек дорогой сначала домой сходи, да жену с тещей
прогони, а тогда и я сама приду, да мужем тебя назову. А эдак-то
охальничать не позволю.
Сказала и пропала, как и не было. А мужик трезветь начинает, мерзнуть.
Веток в гаснущий костер накидал, раздул пламя. "Согреюсь, - думает, - да
домой. Ужин-то, поди-кось, на столе". Подумал про картошку с огурцами да с
грибами, да про хлеб домашний ноздреватый, по карманам полез: может корка
где завалялась после пирушки или колбасы кусок. Hи корки, ни колбасы. Зато
лягушку за заднюю ногу из-за пазухи вытянул. Как только забраться-то туда
сумела. А жрать хочется! Hе удержался мужик, насадил зеленую на сучек,
зажарил на угольях и съел. А лес затих вокруг, будто насторожился. Холодком
потянуло от болота. Вздрогнул зябко мужик, огляделся. Места вроде знакомые,
да что-то не так. Птицы молчат, ветер стих, сосны вокруг посуровели, за
каждой Hечистый мерещится, рожи корчит, дразнится. Да и солнце вот-вот за
горушку на постой закатится. Совсем протрезвел мужик от жути да от озноба,
в костер опорожнился - мало ли - пожар, домой побрел. Идет, приключение