"Вячеслав Мазуренко. Атомная субмарина К-27 Жидкий металл " - читать интересную книгу автора

Только выполнять поступавшие указания. Для нашего командира - идти в море и
только!

Подводники не очень верят в приметы. И все же нет-нет и кто-нибудь
впоследствии скажет: "А вот я вам говорил!". Было так и у нас. Перед выходом
лодки, в турбинный отсек зашел мичман М.К. Лысенко и сказал: "Мужики, к нам
пришла К-3. Как бы не принесла и нам беды". Маневрист старшина 2 статьи
Бездушный посетовал: "Недоставало нам еще пожара!". Сидевший за конторкой
командир отсека капитан-лейтенант В. Г. Шеремет заметил: "Типун тебе на
язык, Михаил Корнеевич. Не следует "каркать" о таком перед выходом!".
21 мая 1968 г. К-27 вновь вышла в море для отработки задач боевой
подготовки и испытаний АЭУ. 24 мая около 12 часов дня во время вывода
установок на режим полного хода случилась авария реактора левого борта. В
результате нарушения теплоотвода от активной зоны произошли перегрев и
разрушение тепловыделяющих элементов. Это привело к выносу радиоактивных
продуктов в контур сплава и газовый контур, выбросу радиоактивного газа в
реакторный отсек. Авария сопровождалась резким ростом гамма-активности.
В 12 ч. 15 мин. АПЛ всплыла в надводное положение. ППУ левого борта
была заглушена, и последующий шестичасовой переход в базу совершался при
работе реактора правого борта на обе турбины. Большинство участников похода
получило значительные дозы облучения и было госпитализировано. Жизнь 5
человек спасти не удалось.
Для того чтобы читатель понял всю ту обстановку, которая сложилась в
день аварии, я хочу привести личные записи командира корабля капитана 1
ранга П.Ф. Леонова, любезно предоставленные им автору, бывшему своему
подчиненному и сослуживцу, с которым пришлось пройти через аварию ядерного
реактора. Скажу так, записи того дня, 24 мая 1968 г., конечно, не бесспорны.
Ряд позиций вызовут много споров у бывших моих сослуживцев, специалистов,
которые были связаны с подводным флотом.
Но я думаю, эти записи имеют право на публикацию, несмотря на их
противоречивость.

Итак, 24 мая 1968 г. День аварии.
8:41 - Встали под РКП.
9:27 - Срочное погружение.
9:29 - Начали испытания ППУ - проведен инструктаж личного состава
пульта о порядке развития оборотов. Вызван командир БЧ-5.
11:28 - Боевая тревога для Б4-3, для прострелки ТА № 7,8 (на 20 узл.
прострелка ТА № 7,8).
12:00 - получен доклад по телефону начальника СЛ "X", что Курк-1
показывает ненормальную "РО" в 4-ом отсеке. На мой вопрос: "Опять Аргон-41?
7-10 ПДК? - поступил ответ: "Не знаю, много".
Вопрос: "Что сделал начальник СЛ "X" и что предполагается делать?",
поступил доклад: "Дал указание на "пульт ГЭУ" о выходе л/с из 4-го отсека, и
что есть необходимость всплыть и вентилировать 4-ый отсек в атмосферу".
Одновременно я дал указание выяснить обстановку совместно с пультом ГЭУ: "Не
мудрит ли там пульт"? Дана команда командиру БЧ-5 выявить у пульта
обстановку (на пульте в данный момент находятся командир Д-1, представители
ОКБ "Гидропресс" и в/ч 27177.)
12:10 - Всплытие на перископную глубину для вентиляции 4-го отсека.