"Вячеслав Мазуренко. Подводный чернобыль " - читать интересную книгу автора

реакторного отсека. Если говорить о спецтрюмных во время ядерной аварии в
первые дни - у меня нет слов. Ребята понимали, на что идут - и умирали
достойно в госпиталях. Об этом наверно лучше расскажет мой друг Влад
Домбровский, который был тогда с ними в море и госпитале. Я же лучше знаю о
своих. Воротникове, Ращупкине, Литвиненко и др. Эти ребята видели, знали что
случилось с их друзьями, которых увезли в госпиталь. Они шли в отсек и
делали то, что нужно для уменьшения смертельной дозы радиации, и как можно
быстрее. Сейчас некоторые говорят, что все было под контролем. Фигня все
это! Дозики (так называли ребят из службы радиационной безопасности. - Ред.)
иногда убегали из отсека, а спецы работали по ночам, когда было меньше глаз.
Ремонт помпы в отсеке Колей Лагуновым и Витей Гриценко в море стоял им
жизни. Но они ее отремонтировали, сделали все, чтобы она заработала. Хочу
сказать, что этот ремонт должен был делать другой спец, но он сдрейфил и не
пошел в отсек. Фамилию его не хочу называть. Это был единственный случай
трусости среди спецов за всю историю корабля. Единственный и последний.
Команда второго экипажа и остатки первого, после того как всех отправили в
госпиталя, укладывали мешочки со свинцом (это тонны), а потом по просьбе
науки разбирали эти же мешки, чтобы добраться до арматуры и трубопроводов 1-
го контура, забитых сплавом с ураном, который был выброшенный из разрушенной
активной зоны ядерного реактора левого борта. Резали эти трубопроводы
ножовкой, выплавляли из них сплав, ставили заглушки, обваривали их. Потом
все это вытаскивали на причал, бросали в контейнер, а утром приходили дозики
и, перепуганные, заставляли нас все тащить обратно в отсек, так как по
причалу нельзя было пройти. Все вокруг светилось! Огромную работу при
ликвидации ядерной аварии провел и рабочий класс. Но рабочий поработал 5-7
минут, потом душ, стакан спирта и - отдых, а спецтрюмные работали без
ограничения и со следующим командировочным. Кто и сколько тогда нахватался -
одному богу известно, т. к. "карандаши"для измерения полученной дозы были
примитивны, как и все приборы того времени, да и замеряли показания этих
"карандашей" матросы ОРБ срочной службы!!! Карандашей было сотни, где уж тут
до точностей! Правда объективности ради, надо сказать, что спецтрюмных и
тех, кто работал в реакторном отсеке, отстраняли потом на 2-3 дня - вместо
них шли офицеры. Нам ежедневно меряли щитовидку, но что это давало? В
спецполиклиниках проходили медкомиссию наши медкнижки, а не живые люди!
Бывало жалуешься, что носом идет кровь беспричинно, а в ответ слышишь: помой
нос холодной водой Вырезка трубопроводов, вынос их из отсека, потом снова в
отсек, этот бардак продолжался пока, наконец-то, на причал не поставили
ТНТ-29, куда мы "сбывали" всю радиактивную грязь, а когда на апл К-27
поставили жирный крест, я выдавил сплав с правого борта. Какое количество
радиактивного сплава ушло в море, когда при выкачке его лопнула
электрообогревательная труба (шланг), неизвестно. Но это уже отдельная
история. Таких историй во время ликвидации ядерной аварии на апл К-27 было
хоть отбавляй, и все на грани прокуратуры Как то во время отмывки от
радиационной грязи буферной емкости насоса ЦН-17 левого борта, начала тонуть
плавемкость, а сливали мы в нее жидкость до 300 кюри/метр! Вызвали ночью
меня по телефону. Приехал с Леней Баренблатом (Болтиком, как мы его любезно
называли) прямо к лодке, срочно где то раздобыли ручную помпу типа
"вашим-нашим" и с нее помощью стали выравнивать эту плавемкость, у которой
корма уже была в воде. Представьте: ночь, легкий снежок падает в свете
прожекторов - и два мудака в шинелях (а не в спецодежде. -Ред.) в зоне