"Мак-каммон Роберт.Песня Свон {= Наслаждение смертью}" - читать интересную книгу автора

обернулся к ней и прокричал:
- Больше меня здесь не будет. Никогда! Хватит!
И побежал дальше по Сорок Второй улице в темноту. Сесиль
перекрестилась, еще раз проверила замок на двери кассовой будки и,
помолясь, улеглась поспать до рассвета.
Сидевший на своем кресле в первом ряду киноман запустил руку в
попкорн с маслом и набил им рот. Перед ним были картины изувеченных тел,
извлеченных из руин лондонского здания, взорванного ирландскими
террористами. Он склонил голову набок, с интересом разглядывая вид
переломанных костей и крови. Камера, объектив которой замутился и дрожал,
сфокусировалась на обезумевшем лице молодой женщины, баюкавшей мертвого
ребенка.
Киноман хохотал так, словно смотрел комедию. В его смехе были отзвуки
визга напалмовых бомб, зажигательных снарядов и ракет Томагавк, он эхом
отзывался в кинотеатре, и если бы там были другие люди, каждый из них был
бы измучен воспоминаниями о своих собственных ужасах.
В отраженном от экрана свете лицо человека претерпело изменения.
Больше он не напоминал ни шведа, ни бразильца, не было у него и бороды
Рипа Ван Винкля, черты лица его сливались в что-то одно, как будто
медленно плавилась восковая маска, кости под кожей меняли свою форму.
Черты сотен лиц возникали и пропадали, как гноящиеся шрамы. Пока на экране
показывали вскрытие на последней стадии, человек всплескивал руками в
радостном оживлении.
"Уже пора!" - думал он. - "Пора уже представлению начинаться!"
Много времени ждал он поднятия занавеса, много износил лиц и кож, и
момент приблизился, подошел очень близко. Он видел крен, ведущий к
разрушению, сквозь множество глаз, нюхал пламя, и дым, и кровь в воздухе
как смертельно пьянящие духи. Момент приближался, и этот момент будет
принадлежать ему.
О, да! Пора уже представлению начинаться!
Он был терпеливым созданием, но сейчас едва мог удержаться, чтобы не
пуститься в пляс. Возможно, короткий "ватуси" там, в проходе, будет
кстати, тогда он раздавит этого таракана за кондитерским прилавком. Это
похоже на ожидание празднования дня рождения, и, когда свечи зажгутся, он
откинет голову и зарычит так громко, что Бог содрогнется.
Уже пора! Уже пора!
Когда же оно начнется? - волновался он. Кто первым нажмет кнопку - не
имеет значения, он почти слышал, как разбивается стекло, опускается
предохранительная скоба и пламя разгорается в ракетоносителях. Это была
музыка Голанских высот, Бейрута и Тегерана, Дублина и Варшавы,
Иоханнесбурга и Вьетнама - только на этот раз музыка закончится последним
оглушительным крещендо.
Он засунул пригоршню попкорна в рот, жадно открывшийся посреди правой
щеки. "Партия окончена!" - подумал он и захихикал, подобно скрежету
стекла. Прошлой ночью он сошел с автобуса из Филадельфии, и прогуливаясь
по Сорок Второй улице, увидел, что показывают этот фильм. Он
воспользовался этой возможностью получить наслаждение от просмотра "Лиц
смерти, часть 4", как всегда, где ему удавалось. Позади зрелища, конечно,
как всегда была небольшая толпа, но он всегда мог узнать среди нее себя.
Там было много от него, стоящего над кучей трупов после взрыва на