"Кит МакКарти. Пир плоти " - читать интересную книгу автора

дискредитировали его имя, и даже заимствовал кое-что из чужих научных работ.
Вдобавок ко всему этому природа наградила его внешностью, в которой
трудно было найти хоть что-нибудь привлекательное, - по крайней мере,
Айзенменгеру это не удавалось. Даже при росте выше среднего Рассел выглядел
неуклюжим и расплывшимся; волосы у него были черные и прямые, а круглое лицо
обтянуто лоснящейся кожей. Дорогие костюмы, которые он заказывал в лучших
ателье, висели на нем как копеечное тряпье. Профессор патологии никогда не
был женат и не имел детей, за что Айзенменгер, не испытывая ни малейшего
желания встречаться с сатанинским отродьем хотя бы на этом свете, мысленно
благодарил Господа.
Невзирая на то что характер Рассела был давно известен Айзенменгеру, у
него были свои причины устроиться на работу в отделение патологии.
Уволившись после годичного отпуска с должности судебного медика, он начал
подыскивать себе новую работу и обнаружил, что его, как ни странно, нигде не
ждут с распростертыми объятиями. Похоже, никто не хотел иметь дело со
слишком чувствительным патологоанатомом.
Затем был развод. Несмотря на отсутствие детей, процедура прошла не
слишком гладко. На суде вскрылись пласты глубоко спрятанной неприязни,
разочарования, раздражения и, к его удивлению, жадности. Бывшая супруга
приложила все усилия, чтобы урвать как можно больше - прежде всего
материальных благ, но как раз это Айзенменгера не особенно трогало.
Бракоразводный процесс стал для него чем-то вроде катарсиса, и он радовался,
испытывая чувство очищения от всякой мелочности и алчности.
Но какой-то постоянный доход ему был все-таки необходим.
Как раз в этот период ему на глаза попалось объявление о вакансии в
отделе Рассела. Объявление публиковалось уже в третий раз, и устроиться на
работу в отделение патологии оказалось совсем не трудно. Айзенменгер
понимал, что на это место взяли бы и ходивший на двух ногах и умевший
разговаривать пучок салата, если бы у него в кармане лежало удостоверение
Королевского общества патологоанатомов.
Так он и оказался в музее, где вел непрерывную подпольную борьбу с
Расселом по всем фронтам, при этом не снимая с лица маску вежливости и
добропорядочности.
В данный момент Рассел, отодвинув штору, глядел из окна кабинета в зал.
Айзенменгер никогда прежде не видел своего шефа в таком волнении. Зрелище
поглотило Рассела целиком; казалось, он не мог от него оторваться. Рассел
вспотел, что, впрочем, являлось его нормальным состоянием, но при этом
выглядел страшно обеспокоенным, а это было отклонением от нормы. Если бы на
месте Рассела находился кто-нибудь другой, Айзенменгер поинтересовался бы
причиной столь острого беспокойства, но он слишком хорошо понимал, что с
Расселом подобные разговоры лучше не заводить.
Со своего места Айзенменгер мог видеть не только самого Рассела, но и
его расплывчатое отражение в оконном стекле, которое, находясь прямо перед
глазами профессора, никоим образом не мешало ему смотреть сквозь свое
изображение. Интересно, подумал Айзенменгер, видит ли Рассел самого себя
хоть изредка, хотя бы в те минуты, когда смотрится в зеркало? Понятно, он не
мог видеть то, что видели другие, - говорящий и снабженный рассудком кусок
дерьма с серьезными отклонениями в психике, - но неужели он совсем ничего не
понимал в себе и своем отношении к людям? Может быть, дома, по ночам, он
сожалел, что уродился таким подонком? Нет, вряд ли он осознавал это.