"Кит МакКарти. Пир плоти " - читать интересную книгу автораПервым делом он, не будучи оригинальным, открыл рот и вытаращил глаза, затем
внес свою лепту в книгу отзывов, произнеся благоговейным тоном "Мать честная!". После этого он отвернулся и смертельно побледнел, - по-видимому, у него, кроме всего прочего, были какие-то нелады со здоровьем. - Там есть корзина, если хотите, можете ею воспользоваться. Олпорт открыл рот, но ничего не ответил. Покачав головой, он с обреченным видом вновь повернулся к трупу. - Мать честная! - повторил он, глядя на него прищурившись, будто такой способ осмотра мог отфильтровать лишние эмоции и сделать его более беспристрастным. Затем он повернулся к Джонсону, желая, по-видимому, что-то спросить, но тот предупредил его вопрос: - Нет, я тоже никогда не видел ничего подобного. Они стояли рядом, глядя на предмет разговора. Солнце в этот момент как раз вылезло из-за большой серо-белой тучи, и стеклянный купол засверкал, посылая лучи во все прежде затененные уголки помещения; красное пятно в центре зала ярко вспыхнуло. Голова девушки тоже осветилась, и вокруг нее возникло нечто вроде нимба. - Господи Иисусе! - воскликнул Джонсон. Никто не мог понять, что его так поразило. - В чем дело? - спросил Олпорт. Но Джонсон, погруженный в свои мысли, не услышал вопроса. Все это не могло быть простым совпадением. Каждый вошедший сюда обязательно застывал перед выставленным в центре новым экспонатом, как перед алтарем, и решался говорить исключительно шепотом. Эта картина, несомненно, напоминала распятого Христа и не могла не наводить на мысль о Богоматери. очень походило на собор... * * * Рассел и Айзенменгер не ладили друг с другом с первого дня знакомства. Айзенменгер всегда считал себя человеком терпимым, способным найти общий язык с кем угодно, если, конечно, собеседник стремился к продолжению разговора. Но довольно скоро Айзенменгер понял, что профессор Рассел не принадлежит к такому типу людей. Почти сразу стало ясно, что Рассела надо включить в список чистокровных, безупречных и законченных подонков, а может быть, даже поставить в этом списке на первое место. Разумеется, разговоры об этом Айзенменгер слышал задолго до того, как составил собственное мнение о Расселе. Его репутация пованивала, как едкие выделения скунса, и, вращаясь в тесном кругу сотрудников отделения патологии, невозможно было этого не ощущать. Обычно Рассел проявлял в общении обворожительную учтивость, но лишь до тех пор, пока за собеседником не закрывалась дверь, после чего не стесняясь обливал его помоями. Воспринимать же критику в свой адрес он был не в состоянии; он даже не способен был представить, что чье-либо мнение, кроме его собственного, может оказаться не то что правильным, а вообще иметь хоть какую-то ценность. Рассел был ограничен и высокомерен, вечно плел интриги, и его мироощущение граничило с паранойей. Поговаривали, что он ставит "жучки" на телефоны всех сотрудников, что он не раз подавал в суд на своих коллег, которые якобы |
|
|