"Кит МакКарти. Пир плоти " - читать интересную книгу автора

Первым делом он, не будучи оригинальным, открыл рот и вытаращил глаза, затем
внес свою лепту в книгу отзывов, произнеся благоговейным тоном "Мать
честная!". После этого он отвернулся и смертельно побледнел, - по-видимому,
у него, кроме всего прочего, были какие-то нелады со здоровьем.
- Там есть корзина, если хотите, можете ею воспользоваться.
Олпорт открыл рот, но ничего не ответил. Покачав головой, он с
обреченным видом вновь повернулся к трупу.
- Мать честная! - повторил он, глядя на него прищурившись, будто такой
способ осмотра мог отфильтровать лишние эмоции и сделать его более
беспристрастным. Затем он повернулся к Джонсону, желая, по-видимому, что-то
спросить, но тот предупредил его вопрос:
- Нет, я тоже никогда не видел ничего подобного.
Они стояли рядом, глядя на предмет разговора. Солнце в этот момент как
раз вылезло из-за большой серо-белой тучи, и стеклянный купол засверкал,
посылая лучи во все прежде затененные уголки помещения; красное пятно в
центре зала ярко вспыхнуло. Голова девушки тоже осветилась, и вокруг нее
возникло нечто вроде нимба.
- Господи Иисусе! - воскликнул Джонсон. Никто не мог понять, что его
так поразило.
- В чем дело? - спросил Олпорт.
Но Джонсон, погруженный в свои мысли, не услышал вопроса.
Все это не могло быть простым совпадением. Каждый вошедший сюда
обязательно застывал перед выставленным в центре новым экспонатом, как перед
алтарем, и решался говорить исключительно шепотом. Эта картина, несомненно,
напоминала распятого Христа и не могла не наводить на мысль о Богоматери.
Даже само помещение, подумал Джонсон, еще раз окинув взглядом высокий зал,
очень походило на собор...


* * *

Рассел и Айзенменгер не ладили друг с другом с первого дня знакомства.
Айзенменгер всегда считал себя человеком терпимым, способным найти общий
язык с кем угодно, если, конечно, собеседник стремился к продолжению
разговора. Но довольно скоро Айзенменгер понял, что профессор Рассел не
принадлежит к такому типу людей. Почти сразу стало ясно, что Рассела надо
включить в список чистокровных, безупречных и законченных подонков, а может
быть, даже поставить в этом списке на первое место.
Разумеется, разговоры об этом Айзенменгер слышал задолго до того, как
составил собственное мнение о Расселе. Его репутация пованивала, как едкие
выделения скунса, и, вращаясь в тесном кругу сотрудников отделения
патологии, невозможно было этого не ощущать. Обычно Рассел проявлял в
общении обворожительную учтивость, но лишь до тех пор, пока за собеседником
не закрывалась дверь, после чего не стесняясь обливал его помоями.
Воспринимать же критику в свой адрес он был не в состоянии; он даже не
способен был представить, что чье-либо мнение, кроме его собственного, может
оказаться не то что правильным, а вообще иметь хоть какую-то ценность.
Рассел был ограничен и высокомерен, вечно плел интриги, и его мироощущение
граничило с паранойей. Поговаривали, что он ставит "жучки" на телефоны всех
сотрудников, что он не раз подавал в суд на своих коллег, которые якобы