"Кит МакКарти. Пир плоти " - читать интересную книгу автора

девушкой, мы всего лишь морщимся и пыхтим, и вы называете это нормальным?
Однако Джонсона все же одолевали сомнения. Ему хотелось поговорить с
Либманом, но, учитывая его теперешнее состояние, сделать это не
представлялось возможным.
- Боюсь, мне придется просить вас, доктор, остаться с ним.
Айзенменгер не сразу сообразил, почему Джонсон произнес эту фразу
извиняющимся тоном, затем понял: он тоже был в числе подозреваемых, как и
Либман. Айзенменгер улыбнулся и указал полицейскому на дверь Гудпастчера:
- Тогда мы лучше подождем в кабинете куратора. Дверь не запирается, а
шторы мы задернем.
Главная задача Джонсона сейчас состояла в том, чтобы сохранить все в
нетронутом виде. Он вызвал по рации помощь, которая прибыла через несколько
минут в лице двух патрульных, Каплана и Беллини. Джонсон внутренне улыбнулся
тому, как при виде обезображенного тела эти бравые парни изменились прямо на
глазах. Войдя в зал с устало-самоуверенным выражением на лицах, они тут же
ошеломленно застыли. С их губ сорвалась нецензурная брань, но это была
естественная реакция на столь чудовищное зрелище.
Джонсон поручил Беллини присматривать за пленниками в кабинете
куратора, Каплана отправил наблюдать за дверью, ведущей на улицу, а
Локвуда - к главному входу со стороны школьного двора. Затем он вернулся к
дубовому столу в центре музея. Какая-то мысль брезжила в уголке его
сознания, но ему никак не удавалось ее ухватить.
Следующим прибыло лицо, вообще не предусмотренное протоколом. Этим
нарушителем порядка оказался профессор патологии, ворвавшийся в музей в
совершенно неуравновешенном состоянии. Джонсон полагал, что, заперев двери,
полностью перекрыл доступ к месту преступления всем любопытным, однако он
просчитался. Джонсон не учел два момента: во-первых, у профессора патологии
имелся свой ключ, а во-вторых, обостренное чувство собственного достоинства
не позволяло профессору безропотно подчиниться указаниям какого-то сержанта
полиции.
О прибытии профессора оповестил громоподобный стук в дверь, соединявшую
музей с отделением патологии. Джонсон сделал вид, что не обратил на этот
стук ни малейшего внимания, - он не желал покидать свой пост до прибытия
начальства. Но ему тем не менее пришлось это сделать, когда в дверном замке
заскрипел ключ. Полицейский заспешил к дверям, где и столкнулся с
профессором - чрезвычайно тучным человеком с круглым полнокровным лицом,
обрамленным крашеными волосами.
Профессор был возбужден до крайности. Сперва он потребовал объяснений у
Локвуда, затем набросился на Джонсона, но неожиданно увидел труп. Его
гладкое лицо обмякло, кожа моментально посерела и приобрела сальный блеск,
хотя в глазах сохранилось жесткое выражение. Он повторил несколько раз "Боже
мой", при этом жалобно глядя на Джонсона, словно ожидая от него поддержки.
Полицейских не удивило, что прибывший таким странным образом не сразу
ответил, как его зовут и кто он такой, но в конце концов блюстителям порядка
удалось выяснить, что это профессор Рассел, заведующий отделением
гистопатологии. Джонсон вежливо, но непреклонно препроводил
сопротивлявшегося профессора в кабинет куратора, где и оставил в обществе
Айзенменгера и Либмана.
Почти сразу после этой сцены прибыл Бен Олпорт, местный коронер. Бен
был старым другом Джонсона, но в должности следователя состоял недавно.