"Кит МакКарти. Пир плоти " - читать интересную книгу автора

постели, довольствуясь ролью пассивного партнера. Фанни почти не замечала
его, но тот постоянно был рядом, ни на секунду не переставая нашептывать ей
свои предсказания. Так продолжалось много лет, пока в один прекрасный день
на переносице Фанни не появилась маленькая язвочка, которая стала расти и в
конце концов проделала в ее лице дыру.
После этого клиентов у нее стало не много.
Далее, едва освещенные, виднелись две другие фигуры, которые стояли
спиной друг к другу на расстоянии двух метров. Одна из фигур была мужской,
другая - женской. Казалось, эти люди вдрызг разругались и разошлись в
противоположные стороны, преисполненные взаимного презрения.
Однако даже недостаток света не мог скрыть необычный вид этой парочки -
и дело было вовсе не в том, что и мужчина и женщина красовались тут нагишом.
Они вряд ли могли нормально ходить, потому что у каждого имелось только по
одной ноге, даже более того - только по одной руке, одному уху и одному
глазу, - обе фигуры были распилены надвое сверху донизу. Вся красота их
внутреннего устройства, обычно недоступная взгляду, теперь была явлена миру.
Свет почти не достигал противоположной стены, у которой разместились
забитые до отказа книжные полки. Даже надписи на корешках книг разобрать
было невозможно, и лишь человек с очень острым зрением мог заметить падавшую
на них тень.
Тень веревки.


* * *

Айзенменгер неоднократно замечал, что декан всегда улыбается с
определенной целью: либо ради поощрения собеседника, либо с намерением
успокоить или ободрить его - и почти всегда для того, чтобы обмануть. Что
касается самой улыбки, то все же следовало признать: она была безупречна по
исполнению и могла служить образцом. Улыбка была симметричной, широкой и
украшенной маленькими складками по обеим сторонам рта, которые шли
параллельно друг другу и слегка загибались кверху. Слегка портило общую
картину лишь то, что где-то между ртом и глазами эта улыбка сходила на нет,
не в силах преодолеть крутизну длинного римского носа или же замороженная
холодностью бледно-голубых глаз. В результате в улыбке декана Шлемма не было
ничего притягательного, она излучала только жестокость.
И сейчас декан Шлемм улыбнулся Айзенменгеру. Никаких слов, никаких
вздохов, даже никакого движения начавшими седеть бровями. Одна лишь
механическая, жестокая улыбка.
Тем не менее Айзенменгер не мог не отметить того, насколько идеально
декан вписывается в окружающую обстановку. Дарвин нашел бы массу примеров в
подтверждение своей теории, окажись он среди сотрудников этой медицинской
школы (одной из старейших в Европе), ибо увидел бы множество существ,
которые, попав в непривычную для себя враждебную среду, приспособились к
ней, претерпев серьезные, даже радикальные изменения. Становясь членами
узкого круга избранных, они теряли способность понимать других,
сочувствовать, желать добра и испытывать угрызения совести.
- Значит, вы не можете поручиться, что все без исключения экспонаты
музея находятся в надлежащем виде?
Голос декана звучал тихо, почти печально, но это было не печалью, а