"Карсон Маккалерс. Сердце - одинокий охотник ("Библиотека литературы США")" - читать интересную книгу автора

свете любил покушать.
В сумерки двое немых неторопливо шагали домой. Дома Сингер без устали
разговаривал с Антонапулосом. Руки его вычерчивали слова быстрыми жестами,
а лицо при этом было крайне оживленное, и зеленовато-серые глаза ярко
блестели. Своими худыми, сильными руками он рассказывал Антонапулосу обо
всем, что случилось за день.
Антонапулос сидел, лениво развалясь, и смотрел на Сингера. Если он и
шевелил руками, а это бывало редко, то только для того, чтобы сказать, что
ему хочется есть, спать или выпить. Эти свои три желания он выражал одними
и теми же неопределенными неуклюжими движениями. Перед сном, если он не
был слишком пьян, он становился возле кровати на колени и молился. Потом
его пухлые руки изображали "Святой Иисус", или "Боже", или "Миленькая дева
Мария". Вот и все слова, которые Антонапулос употреблял. Сингер не был
уверен, что его друг понимает то, что он ему говорит. Но это не имело
значения.
Они занимали вдвоем верхний этаж маленького домика неподалеку от
торговой части города. У них были две комнаты. В кухне на керосинке
Антонапулос готовил еду. Для Сингера там стояли прямые жесткие кухонные
стулья, а для Антонапулоса - мягкая кушетка. В спальне помещались большая
двуспальная кровать тучного грека, со стеганым пуховым одеялом, и узкая
железная койка Сингера.
Ужинали всегда долго, потому что Антонапулос любил поесть и вообще был
очень медлителен. После еды тучный грек разваливался на кушетке и медленно
вылизывал языком каждый зуб в отдельности, либо для фасона, либо потому,
что ему хотелось подольше насладиться вкусом пищи, а Сингер мыл посуду.
Иногда по вечерам немые играли в шахматы. Сингер любил эту игру и
когда-то пытался научить ей Антонапулоса. Сначала его друг вовсе не
интересовался, зачем ему надо передвинуть ту или иную фигуру на доске.
Тогда Сингер стал держать под столом бутылочку с чем-нибудь горячительным
и угощать партнера после каждого урока. Грек так и не усвоил капризных
ходов коня и победоносной подвижности ферзей, но все же научился делать
положенные начальные ходы. Он предпочитал белые фигуры и отказывался
играть, если ему выпадали черные. После того как бывал разыгран дебют,
Сингер продолжал партию сам, а друг его сонно поглядывал на доску. Если
Сингер делал блестящий ход против собственных фигур и объявлял мат черному
королю, Антонапулос радовался и был необычайно горд.
У немых не было друзей, и все свободное от работы время они проводили
вдвоем. Дни их мало отличались друг от друга, потому что они постоянно
бывали одни и ничто не нарушало их покоя. Раз в неделю они отправлялись в
библиотеку, где Сингер брал очередной детективный роман, а по пятницам
ходили в кино. В получку они всегда наведывались в фотоателье над
Армейским магазином, где снимок стоил десять центов: Антонапулос любил
сниматься. Вот и все места, которые они регулярно посещали. В городе было
немало уголков, куда они ни разу даже не заглянули.
Город был расположен в самом сердце Юга. Лето продолжалось долго, а
зимние холода - один или два месяца. Небо почти всегда ослепительно сияло
лазурью, а солнце нестерпимо пекло. Потом шли зябкие ноябрьские дожди, за
ними иногда наступал морозец - недолгие холодные недели. Зимой погода
стояла переменчивая, а летом всегда палил зной. Город был довольно
большой. По Главной улице на несколько кварталов тянулись двух- и