"Патрик Макграт. Вампир по имени Клив, или Готическая пастораль" - читать интересную книгу автора

вырисовывались на фоне вечернего неба. Над лугом стелился туман. К запаху
сырости примешивался слабый запах отверстой могилы, но этого никто не
слышал, и так мало-помалу наступила ночь.


Ужин. Тони с нами не было - его положили в больницу, - но Оливия была.
О да, Оливия была здесь, и если днем мои подозрения на ее счет были
довольно смутными, то этим вечером они окрепли, сменившись уверенностью -
все из-за инцидента, к описанию которого я приступаю.
Я услышала, как Гарри приглашает Клива в библиотеку посмотреть его
коллекцию охотничьих гравюр. Так вот, это приглашение было сделано, когда
Гарри поднимался наверх, чтобы принять ванну, а Клив, уже переодевшись к
обеду, спускался вниз - вне всякого сомнения, в надежде заняться Хилари,
пока никого больше нет. К этому времени я уже успела одеться, поэтому,
услышав приглашение Гарри, я тихонько спустилась по черной лестнице и,
обойдя дом кругом, пробралась к окну библиотеки. По счастью, занавески
были задернуты не полностью, поэтому я смогла тайно наблюдать за Кливом.
Несколько минут он разглядывал Гаррины гравюры, потом снял с полки
книгу и начал лениво перелистывать страницы. Появился Стокер с графином
скотча и сифоном на серебряном подносе; когда он вышел, я услышала у
парадного входа шум подъехавшей машины. Это, наверное, Оливия, подумала я.
И правда, через несколько минут Стокер проводил в библиотеку Оливию
Бабблхамп.
В вечернем костюме Клив выглядел чрезвычайно симпатичным. Его пиджак
был пошит безукоризненно и в отличие от светлой одежды для крикета
подчеркивал его черные волосы и глаза, казавшиеся еще чернее на фоне
мертвенной белизны кожи. Он повернул свое длинное белое чело, свои тускло
тлеющие глаза к Оливии, и старая клуша сразу же решительно растаяла.
Должна сразу заметить: Оливия, одетая к обеду, зрелище довольно
устрашающее. С голыми плечами, голой шеей и голыми руками, создающими
впечатление целых акров слегка увядшей, напудренной, увешанной
бриллиантами плоти, она колышется и вихляется по дому, как премированная
индейка, блестя и переливаясь сотней камней, - но Клив не отпрянул от нее
в ужасе, как делали на моих глазах другие молодые люди, на которых Оливия
клала глаз. Однако он и не остался безразличен; напротив, он НАСТУПАЛ, он
действовал стремительно, и я чуть не крикнула этой дурехе, чтобы она
береглась его, береглась... но это испортило бы все.
У Оливии только одна грудь, но Кливу хватило и этого. Я не слышала, о
чем они говорили, но какой-то разговор имел место, и - о чем бы он ни был
- этого бедной Оливии вполне хватило. Я и представить себе не могла
степень бесстыдства этого существа: Клив схватил ее в объятия и страстно
прильнул к ее горлу. Оливия запрокинула голову. Очень скоро она начала,
скажу вам, постанывать, схватив Клива за плечи (я уже говорила, что они
были с ней одного роста). А потом он переключился на ее грудь! Он вынул ее
из платья и впился в нее зубами, в то время как Оливия мотала головой из
стороны в сторону, колыхалась и задыхалась, дрожа всем телом, стискивая
его, похотливо тряся своей увядшей плотью. Но потом, совершенно
неожиданно, она вдруг выпрямила голову и открыла глаза - и как это меня
потрясло! Ибо глаза ее были КРАСНЫМИ - не просто налитыми кровью, как это
бывает по утрам, но яростного, ослепительно-красного цвета, как у Клива,