"Колин МакИннесс. Абсолютные Новички" - читать интересную книгу автора

это не имя, данное ему при рождении). Клевый - это местный продукт, то есть
рожденный и воспитанный на этих островах обеими расами. И он носит бородку,
слушает MJQ, говорит очень тихо, мигает своими огромными глазами и иногда
выпускает на свои губы грустную мимолетную улыбку. Он, безусловно, младше,
чем я, но рядом с ним я чувствую себя девятилетним, настолько он
уравновешенный и отеческий, хотя у меня нет ни малейшего представления, чем
он занимается, чтобы позволять себе покупать пластинки MJQ. Я не думаю, что
это что-нибудь нелегальное, потому, что у парня лишь один костюм (черный
итальянский в полоску) и вовсе нет никакой мебели, кроме радиолы, поэтому
эта работа либо плохая, либо он все скрывает по неизвестной причине.
Пропуская разные комнаты и этажи, я добираюсь до особенной знакомой,
она живет прямо на фундаменте и является настоящим кошмаром по имени Большая
Джилл. Джилл - лесбиянка, и к тому же Лес. сутенерша, то есть она балуется с
кучкой идиотских цыпочек и просто сидит в своей чрезмерно нагретой,
чрезмерно декорированной и чрезмерно пахнущей стряпней квартире и
коллекционирует. Она сидит весь день дома и с заходом солнца уходит в ночной
клуб, где она сидит за стойкой и держит суд среди своих маленьких Лес.
поклонниц. Потом, в утренние часы, она имеет обыкновение по прибытии домой
остановиться возле входа и орать в верхние окна Хоплайту или мне, чтобы
спросить, не хотим ли мы спуститься и чего-нибудь перекусить. Что мы и
делаем довольно часто, не из-за еды, а из-за того, что старушка Джилл очень
мудра, не смотря на то, что только-только разменяла свои тридцать, и она
является моей единственной советчицей по поводу Сюз, хотя ее она никогда не
видела, ибо все мои контакты с Сюз происходили у нее дома, в у. 2.
Итак, я уже добрался до места и в одну секунду взлетел по пролетам
лестницы, которую никто никогда не подметал и не освещал (и дверь в подъезд
всегда открыта), на свой чердак, состоящий из одной большой комнаты,
занимавшей весь верхний этаж, плюс ванная комната на лестничной площадке,
без ванны (я пользуюсь муниципальной), но зато с небольшим бассейном и
удобствами. И я сам обставил все это в стиле, который я назвал
антивысокомерный, т. е. древние обои тети Задницы, их я выбрал из
бракованных остатков на Портобелло роуд. Еще у меня есть кровать, причем
тройная, и обычные и стул, и стол; вместо остальных стульев множество
пуфиков, расставленных по комнате, а на полу единственный предмет роскоши -
ковер. Свою одежду я вешаю на веревке и покрываю ее полиэтиленом,
предназначенным против копоти, все остальное я храню в железном сундуке. У
меня нет занавесок, потому, что я люблю смотреть из окна, особенно ночью, а
меня никто не увидит из-за высоты. Остальные предметы - это мой
проигрыватель, карманный радиотранзистор, и груды книг и дисков, которые я
собираю, сотни, я устраиваю среди них погром каждый новый год и выкидываю
все, кроме нескольких избранных.
Я мылся в ванной, когда ко мне поднялся Хоплайт, нервно теребя свои
волосы, принявшие другой вид из-за новой прически, как будто огромное
животное прошлось языком по кудрям Хоплайта, а потом слизнуло одну прядь с
его лба вертикально вверх, словно какаду со своим хохолком. На нем была пара
обтягивающих, тонких, как резиновая перчатка, почти прозрачных
хлопчатобумажных брюк, белые нейлоновые туфли с черной подошвой и
акушерский, только так я могу назвать его, пиджак синего цвета. Он заглянул
в зеркало поверх моего плеча, вороша свои волосы, не говоря ничего, но, так
как я тоже ничего не говорил, он спросил меня через некоторое время: