"Колин Маккалоу. Травяной венок. Том 1" - читать интересную книгу автора - Детский жаргон! Нет, чтобы смело обозвать меня cunnus![52] Италик...
Внезапно Метелл Нумидийский порывисто выпрямился, провел рукой по лбу и тяжело задышал. - Что-то мне не по себе! Никак не могу отдышаться... - Попробуй дышать глубже, Квинт Цецилий! Метелл Нумидийский стал послушно глотать ртом воздух, но, не чувствуя облегчения, проговорил: - Мне плохо... Сулла подвинулся к краю ложа, чтобы нащупать ногами сандалии. - Принести тазик? - Слуги! Позови слуг! - Он схватился руками за грудь и упал спиной на ложе. - Мои легкие! К этому времени Сулла достиг края ложа и наклонился над столиком. - Ты уверен, что дело в легких, Квинт Цецилий? Метелл Нумидийский корчился от боли, оставаясь в полулежачем положении; одну руку он по-прежнему прижимал к груди, другая, со скрюченными пальцами, ползла по кушетке к Сулле. - У меня кружится голова! Не могу дышать... Легкие! - На помощь! - взвизгнул Сулла. - Скорее на помощь! Комната в одно мгновение наполнилась рабами. Сулла действовал с непоколебимым спокойствием и уверенностью: одних он послал за врачами, другим велел подложить Метеллу Нумидийскому под спину подушки, чтобы он не опрокинулся. - Скоро все пройдет, Квинт Цецилий, - ласково проговорил он и, снова садясь, как бы невзначай отпихнул ногой столик; оба кубка, а также графины с вином и с водой упали и разлетелись на мелкие осколки. - Вот тебе моя рука, - сказал он раскрасневшемуся и перепугавшемуся Метеллу Нумидийскому. Прибери-ка здесь! Не хватало только, чтобы кто-нибудь порезался! Он не отпускал руки Метелла Нумидийского, пока раб подбирал с пола осколки и вытирал лужу; не отпустил он его руки и тогда, когда в комнате появились новые люди - врачи и их помощники. К моменту прихода Метелла Пия по прозвищу Поросенок Метелл Нумидийский уже не мог отнять у Суллы руку, чтобы поприветствовать своего не ведающего покоя, горячо любимого сына. Пока Сулла держал Метелла Нумидийского за руку, а Поросенок безутешно рыдал, врачи взялись за дело. - Настойка гидромеля с иссопом и толченым корнем каперсника, - решил Аполлодор Сицилийский, считавшийся непревзойденным целителем в самой аристократической части Палатина. - Кроме того, мы пустим ему кровь. Пракс, подай мне, пожалуйста, ланцет. Однако Метелл Нумидийский дышал слишком прерывисто, чтобы суметь проглотить медовую настойку; из вскрытой вены хлынула ярко-алая кровь. - Но это вена, вена! - пробормотал Аполлодор Сикул про себя. Повернувшись к остальным лекарям, он произнес: - До чего яркая кровь! - Он так сопротивляется, Аполлодор! Неудивительно, что кровь такая красная! - ответил афинский грек Публий Суплиций Солон. Как насчет пластыря на грудь? - Да, именно пластырь на грудь, - важно распорядился Аполлодор Сицилийский и, повернувшись к помощнику, повелительно прищелкнул пальцами: - Пракс, пластырь! Однако Метелл Нумидийский по-прежнему задыхался, колотил себя в грудь свободной рукой, вглядывался затуманенным взором в лицо сына и все крепче |
|
|