"Колин Маккалоу. Травяной венок. Том 1" - читать интересную книгу автора

- Детский жаргон! Нет, чтобы смело обозвать меня cunnus![52] Италик...
Внезапно Метелл Нумидийский порывисто выпрямился, провел рукой по лбу и
тяжело задышал.
- Что-то мне не по себе! Никак не могу отдышаться...
- Попробуй дышать глубже, Квинт Цецилий! Метелл Нумидийский стал
послушно глотать ртом воздух, но, не чувствуя облегчения, проговорил:
- Мне плохо...
Сулла подвинулся к краю ложа, чтобы нащупать ногами сандалии.
- Принести тазик?
- Слуги! Позови слуг! - Он схватился руками за грудь и упал спиной на
ложе. - Мои легкие!
К этому времени Сулла достиг края ложа и наклонился над столиком.
- Ты уверен, что дело в легких, Квинт Цецилий? Метелл Нумидийский
корчился от боли, оставаясь в полулежачем положении; одну руку он
по-прежнему прижимал к груди, другая, со скрюченными пальцами, ползла по
кушетке к Сулле. - У меня кружится голова! Не могу дышать... Легкие!
- На помощь! - взвизгнул Сулла. - Скорее на помощь!
Комната в одно мгновение наполнилась рабами. Сулла действовал с
непоколебимым спокойствием и уверенностью: одних он послал за врачами,
другим велел подложить Метеллу Нумидийскому под спину подушки, чтобы он не
опрокинулся.
- Скоро все пройдет, Квинт Цецилий, - ласково проговорил он и, снова
садясь, как бы невзначай отпихнул ногой столик; оба кубка, а также графины с
вином и с водой упали и разлетелись на мелкие осколки. - Вот тебе моя
рука, - сказал он раскрасневшемуся и перепугавшемуся Метеллу Нумидийскому.
Подняв глаза на беспомощно стоящего рядом слугу, он распорядился: -
Прибери-ка здесь! Не хватало только, чтобы кто-нибудь порезался!
Он не отпускал руки Метелла Нумидийского, пока раб подбирал с пола
осколки и вытирал лужу; не отпустил он его руки и тогда, когда в комнате
появились новые люди - врачи и их помощники. К моменту прихода Метелла Пия
по прозвищу Поросенок Метелл Нумидийский уже не мог отнять у Суллы руку,
чтобы поприветствовать своего не ведающего покоя, горячо любимого сына.
Пока Сулла держал Метелла Нумидийского за руку, а Поросенок безутешно
рыдал, врачи взялись за дело.
- Настойка гидромеля с иссопом и толченым корнем каперсника, - решил
Аполлодор Сицилийский, считавшийся непревзойденным целителем в самой
аристократической части Палатина. - Кроме того, мы пустим ему кровь. Пракс,
подай мне, пожалуйста, ланцет.
Однако Метелл Нумидийский дышал слишком прерывисто, чтобы суметь
проглотить медовую настойку; из вскрытой вены хлынула ярко-алая кровь.
- Но это вена, вена! - пробормотал Аполлодор Сикул про себя.
Повернувшись к остальным лекарям, он произнес: - До чего яркая кровь!
- Он так сопротивляется, Аполлодор! Неудивительно, что кровь такая
красная! - ответил афинский грек Публий Суплиций Солон. Как насчет пластыря
на грудь?
- Да, именно пластырь на грудь, - важно распорядился Аполлодор
Сицилийский и, повернувшись к помощнику, повелительно прищелкнул пальцами: -
Пракс, пластырь!
Однако Метелл Нумидийский по-прежнему задыхался, колотил себя в грудь
свободной рукой, вглядывался затуманенным взором в лицо сына и все крепче