"Робин Маккинли. Солнечный свет " - читать интересную книгу автора

доктора адрес - адрес кого-то, с кем можно поговорить. Можешь не говорить со
мной, если не хочешь. Можешь не говорить ни с кем, включая Чарли и твою
маму. Но, если скажешь мне, чего хочешь, я помогу. Если позволишь.
Спасибо всем богам и ангелам за Мэла! Мне так трудно объяснять словами,
что я всегда была склонна к одиночеству, избегала говорить о том, что важно
для меня, что занимало мои мысли. Но для меня важно иметь возможность уйти
домой, к себе домой, в свое личное пространство. Немедленно. В одиночку.
Туда, где не нужно лгать.
Я не забыла все настолько, насколько притворялась. Имейте в виду: я по
факту забыла многое. Посттравматический чего-то там, как сказал доктор. Копы
тоже упоминали посттравматическое что-то. У копов пришлось отметиться, ведь
мама и Чарли, конечно, сообщили о моей пропаже. Я сказала, что-де поздно
вечером в понедельник приехала к озеру, а потом ничего не помню. Нет, не
помню, где была. Нет, не помню, как пришла домой через два дня. Нет, не
помню, почему так избита. Мэл поехал со мной и туда, хотя на копов у него
аллергия. Чарли, пытаясь пошутить, сказал, что уже много лет столько не
занимался готовкой. Может, я хочу, чтобы Мэл еще куда-то меня отвез? Во
Флориду? К Кэтскиллским акведукам?
Коповский психиатр, с которым меня заставили поговорить, начал все
сначала. Смысл в том, что с тобой остается столько воспоминаний, сколько ты
можешь выдержать. Если повезет, когда окрепнешь, сможешь выдержать чуть
больше воспоминаний, и в конце концов выздоровеешь, восстановишь всю
картину, и это перестанет портить тебе жизнь. Такова теория. Много они
понимают!
Я не произносила слова "вампиры", хотя уж про них точно не забыла.
Скажи я, ООД не ограничились бы разговором - меня бы задержали. Люди не
убегают от вампиров.
Я от вампиров все-таки убежала, но ООД об этом знать незачем, посему
будем делать вид, что я и не сбегала. Посттравматический шок, блин.
Казалось, травма шагала рядом, будто мы - хозяин и собака, гуляющая на
поводке. Причем собака здесь - я.
С ООД пришлось поговорить, потому что в любом загадочном случае могли
быть замешаны Другие, а ООД - полиция Других. Но я им тоже сказала, что
ничего не помню. К моменту разговора с ООД я уже хорошо натренировалась
говорить "Ничего не помню". Я могла смотреть им в глаза и говорить это, как
чистую правду. Они построили разговор поумнее копов. Выспрашивали всякие
мелочи, вроде того, как выглядело озеро той ночью, где именно я сидела на
пороге домика. Они пытались не выманить у меня сведения, а помочь вспомнить,
возможно, к нашей общей выгоде; пытались помочь мне открыть путь к
воспоминаниям. Я делала вид, что путь наглухо закрыт, то бишь никакой двери
нет, а если есть, то на ней шесть замков, четыре засова, железная решетка, и
вообще - она заложена много лет назад.
Ссылаться на потерю памяти было проще. Так я отгородилась от всего,
включая всеобщую настойчивость и доброжелательный интерес. И оказалось
легко - даже слишком - заливаться слезами, если кто-то опять пытался
задавать вопросы. Бывают прирожденные пьяницы, а я - прирожденная плакса.
Первые прошедшие дни постепенно превратились в первую неделю. Синяки
сходили, царапины - заживали, и я уже немного меньше походила на беглеца из
ада. Во второй киновечер понедельника у Сэддонов люди снова начали смотреть
мне в глаза без очевидного напряжения.