"Пол Макоули. Дитя реки " - читать интересную книгу автора

Хранителей, величиной с ладонь, не больше, тускло светилось красной
воронкой.
Горстка огней Эолиса - городка вовсе не крупного - и огоньки стоящих
на якоре карак горели ярче любого небесного светила.
Люди Эолиса с трудом переносили летний зной. Весь день они спали подле
своих бассейнов и фонтанов, принимаясь за работу, только когда Крайние Горы
цепкими челюстями впивались в заходящее солнце, а отдыхать отправлялись,
лишь только обновленное светило возникало поутру над пиками вершин. Летом
лавки, таверны, мастерские ремесленников не закрывались с сумерек до самого
рассвета. В полночь рыбачьи лодки отправлялись за добычей по черным речным
водам, вылавливая светящихся в ночной тьме полипов и бледных креветок, а
улицы Эолиса заполнялись толпами людей, и неумолчный гомон толпы разносился
по ярко освещенным набережным под оранжевым светом фонарей. В летнюю ночь
огни Эолиса сияли на объятом тьмою берегу, как маяк.
В ту самую ночь констебль и два его старших сына возвращались на
веслах в своей небольшой лодке - скифе - в Эолис. На борту, кроме них,
находились два странствующих речных торговца. Их арестовали за попытку
доставить тюки с контрабандными сигаретами горным племенам, жившим на диких
берегах Эолиса. Часть груза - мягкие тюки, упакованные в пластик и
промасленную ткань, - была сложена в носовом трюме, а сами торговцы,
связанные, как бараны на закланье, лежали на корме. В короткой перестрелке
пострадал мощный мотор лодки, и теперь сыновья констебля, ростом не ниже
своего отца, сидя бок о бок на средней банке, выгребали против течения. Сам
констебль расположился на высокой корме лодки, на кожаной подушке, и
направлял судно к маячившим вдалеке огням Эолиса.
Констебль то и дело прикладывался к кувшину с вином.
Был он человек крупный, с серой обвислой кожей, черты лица грубые,
будто второпях вылепленные из глины. Из-под пухлой верхней губы торчала
пара клыков - острых, как кинжалы. Один клык сломался, когда констебль
дрался со своим отцом и убил его. Потом он поставил на клык серебряную
коронку, и она клацала о горлышко кувшина всякий раз, когда констебль делал
глоток вина.
Настроение у констебля было мрачное. Та половина груза, что достанется
ему (вторая отойдет эдилу, если тот хоть на минуту оторвется от своих
раскопок, чтобы огласить приговор торговцам), принесет солидную прибыль, но
вот арест прошел не гладко. Речные торговцы наняли для охраны целую банду
негодяев, и те оказали отчаянное сопротивление, пока констебль и его
сыновья с ними не справились. На плече констебля была глубокая рана, удар
рассек жир и достиг мышцы, а спину рикошетом обожгла пуля, та самая, что
попала в мотор лодки. К счастью, оружие, сделанное наверняка еще до
основания Эолиса, при втором выстреле взорвалось и убило стрелявшего,
однако констебль чувствовал: не следует слишком долго полагаться на удачу.
Он стареет, теряет сноровку, ошибается, прежняя сила и прыть уходят. Он
знает, рано или поздно один из сыновей бросит ему вызов. Может, сегодняшняя
бестолковая заваруха - предвестник его падения? Как все сильные люди, он
хуже смерти страшился собственной слабости, ибо лишь силой он умел измерять
ценность всего окружающего.
Он то и дело оборачивался взглянуть на догорающую лодку
контрабандистов. Она сгорела до ватерлинии, и теперь остатки ее мерцали
неверным светом, качаясь на собственном отражении далеко-далеко на широкой