"Алистер Маклин. Когда пробьет восемь склянок" - читать интересную книгу автора

Ханслеттом на место. Вся эта болтовня об акциях, акционерных
компаниях, учетных ставках и концессиях, о миллионах и
миллионах долларов,- все это, конечно, не могло не подавлять
людей малоимущих, но не нужно было быть гением, чтобы понять,
как мало эти ребята в черных галстуках старались произвести на
нас впечатление. Для них все эти акции и компании были
единственным смыслом их существования, потому разговор все
время вертелся вокруг них.
Если бы отключить звук, как это можно сделать в кино, то
все происходящее здесь со стороны выглядело бы вполне
нормально. Все вокруг так удобно, продуманно. Глубокие кресла
обещают приятный отдых. Огонь в камине пылает ярко, почти
ослепительно. Скурос сияет улыбкой хлебосольного хозяина.
Стаканы ни на мгновение не остаются пустыми - хозяин незаметно
нажимает на кнопку звонка, возникает стюард весь в белом с
головы до ног, бесшумно наполняет стаканы и столь же бесшумно
исчеэает. Все так изысканно, так роскошно, так приятно и
спокойно. Пока выключен звук. Но стоит включить его, и вам тут
же захотелось бы оказаться подальше отсюда.
Скурос наполнил свой стакан в четвертый раз за те сорок
пять минут, что мы пробыли здесь, улыбнулся своей жене,
сидевшей в кресле у огня, и провозгласил тост:
- За тебя, моя дорогая. За твое терпение, с которым ты
следовала за нами повсюду. Это было самое скучное путешествие
для тебя. Поздравляю с его окончаиием. Я посмотрел на Шарлотту
Скурос. Все посмотрели на Шарлотту Скурос. Неудивительно -
миллионы людей смотрели на Шарлотту Скурос, когда она была
самой популярной актрисой в Европе. Даже в те времена, когда
она уже не будет ни молодой, ни красивой, она все равно будет
привлекать взгляды, поскольку она была великой актрисой, а не
смазливой, но пустоголовой кинозвездой. Уже сейчас она
выглядела старше своих лет, и фигура у нее начала полнеть, но
на нее заглядывались бы и тогда, когда б она сидела в
инвалидном кресле на колесах. Такой уж у нее был тип лица.
Потрепанное лицо, лицо сильно поношенное, лицо, которому так
часто приходилось изображать смех и слезы, раздумья и
переживания, лицо с усталыми карими глазами, всепонимающими
глазами, которым тысяча лет; лицо, в каждой морщинке и черточке
которого было столько смысла и характера - да уж, черт побери,
в нем не было недостатка!
- Вы очень добры, Энтони...- Грудной голос Шарлотты
Скурос, ее медленная речь с едва заметным иностранным акцентом
очень естественно сочетались с ее усталой, извиняющейся улыбкой
и тенями под глазами.- Но я никогда не устаю. Правда. Вы знаете
это.
- Даже в подобной компании? - Улыбка Скуроса была широкой
как никогда.- На борту у Скуроса вблизи Западных островов
вместо круиза по Леванту с вашими любимчиками голубых кровей?
Возьмите хотя бы Дольмана.- Он указал на сидящего рядом с ним
высокого тощего типа с редкими темными волосами, с залысинами -