"Антон Семенович Макаренко. Марш 30-го года (Восьмитомник, т.2)" - читать интересную книгу автора

отвернуться от него нельзя. Вот вы отвернулись. Но Соломон Борисович,
несмотря на свою толщину и некоторую бесформенность фигуры, несмотря на
тяжелую седоватую голову и обрюзгшее лицо, перемещается с места на место с
быстротой удивительной и при этом настойчиво избегает прямых линий. Не
было случая, чтобы Соломон Борисович, желая пройти из деревянного сарая в
каменный, просто прошел бы это расстояние по прямой дорожке. По пути он
обязательно сворачивает несколько раз в какой-нибудь цех, обходит зачем-то
вокрун сарая, снова направляется к прежней цели, но вдруг что-то
вспоминает и озабоченно делает зигзаг по направлению к лесному складу, из
которого не выходит в дверь, а укоризнено вылезает в одну из дыр, которыми
лесной склад изобилует. И в конце концов он подходит к каменному
сараю с противоположной стороны или даже вовсе к нему не подходит, а
подходит к Шнейдеру в другом конце двора и кричит:
- Если будет дальше такая никелировка, то я вам спасибо не скажу. Что
это вам - кустарная мастерская на еврейском базаре или государственное
производство?!
И, наконец, Соломон Борисович оказывается как раз перед вами, вы ведь
только что от него отвернулись.
Соломон Борисович привез в коммуну производственный фон. До Соломона
Борисовича, до марша тридцатого года, положение с фоном у нас было очень
тяжелое. Специалисты об этом говорили так:
- Нет производственной базы.
И в самом деле, какая могла быть в коммуне производственная база? Было
две комнаты, в которых стояли несколько деревообделочных станков, два
токарных по металлу, шепинг и револьверный. В этих комнатах насилу
помещалась десятка два коммунаров и никак не оставалось места для
материалов и фабрикатов. На всю производственную базу было два
инструктора, которые большей частью занимались составлением учебных
программ. При таком положении с производственной базой коммунары хоть и
работали в мастерских и даже кое-что выпускали на рынок, но больше сидели
в долгах и в постоянных конфликтах с заказчиками. Размах наш в то время не
достигал 10 тысяч в год. Коммуна никогда не состояла на государственном,
или местном бюджете. Сотрудники ГПУ Украины, построившие наш дом,
принуждены были и в дальнейшем отчислять от своего жалованья 2-3 процента
для того, чтобы коммунары могли жить, питаться и одеваться. правда, и в то
время забота чекистов была достаточна, чтобы мы не испытывали особенной
бедности. Коммунарский коллектив был всегда весел и полон надежд, всегда у
коммунаров была хорошая дисциплина, и мы не переживали никаких страданий.
Но двухлетняя совершенно безнадежная борьба за производственную базу,
постоянные убытки и неприяности, вечная смена инструкторов, заведующих
производством и производственных установок издергали нам нервы.
Все мы понимали, что на наших случайно собранных станках в двух
комнатах никогда не родится производственная база#11.
К нам часто приезжали комиссии из разных специалистов, составляли планы
более рациональной расстановки станков, обещали рекомендовать хорошего
инструктора, при отьезде сочувствовали:
- Нельзя без оборотного капитала. Нужно не меньше десяти тысяч
оборотного капитала.
Вновь назначенные старички завпроизводством привозили к нам в портфель
дощечки для настольных зеркал и говорили: