"Юрий Медведь. Исповедь добровольного импотента " - читать интересную книгу автора

Открыл я глаза - темень. Пальцами шевельнул - слушаются. Ощупал себя -
целый. Только холодный и мокрый весь, как пиявка. Ну, думаю, пронесло. Не
утратил, значит, организм-то старой закалки.
Вдруг слышу, дверь скрипнула. Замер. Чую, крадется партизанка моя.
Лихорадит ее, бедняжку, так, что аж пол ходуном ходит. Но ползет, паскуда,
ползет! Ну что ж, решил я, ты свой куплет исполнила, пришла пора мне припев
затягивать.
Приблизилась, рукой потянулась. Я дыхание задержал. Кончиками пальцев
до моей руки дотронулась - пульс нащупывает. А у меня от слабости, а может
от желания жуткого, сердце через раз биться стало, да даже и не биться,
так - трепыхаться. Ну, и решила моя ненавистница, что все - гутен морген!
Сгинул Софрон Бандеролькин в дебрях ада.
Эх, как бросилась она из комнаты вон. Чуть косяк не вынесла.
Обрадовалась - отмучилась мол. Ну, я по-тихому на пол сполз, кое-как на ноги
поднялся и за ней.
А она уж одетая в дверях стоит. Как глаза-то на меня подняла, так и
просела вся.
- Вот, - говорю я ей ласково, - за тобой пришел. Отпустили меня ироды
небесные буквально на пять минут. Так что поспешать надо.
И сам, значит, руки-то к ней протягиваю.
Ничего не смогла вымолвить она, несмышленая моя, только улыбнулась,
лужу под собой организовала, да и рухнула в нее.
Двое суток в полной бессознательности в реанимации пролежала. На третьи
очнулась, но речи и всякой подвижности лишилась напрочь. Двусторонний
инсульт. Вот такая вот диагностика. Переборщил в сердцах-то.
Вскоре получил я свое сокровище под расписку: в инвалидной коляске с
потухшим взглядом и со страшной улыбкой на перекошенном лице. Прикатил это
все домой, поставил у окна и стал ухаживать. Кормил, обмывал, обстирывал -
полноправный хозяин. И воцарились в нашей хибаре мир, согласие и гробовая
тишина. Отвоевались подчистую. А за что бились? Ради какой идеи? Поди теперь
разберись.
Через год она умерла. А я как схоронил мученицу свою, так и ушел из тех
мест от греха. И теперь вот жду своего часа. Как встретит она меня там?
Миром или опять бой предстоит?
А ты говоришь - просто. Нет, парень, просто только в кино любится, да в
парках под кустиками. А в жизни любовь одна не ходит. Около нее и ненависть,
и расчет, и еще всякая такая нечисть трется. И никуда от этого не деться,
потому как на то Воля Божья. Но как любил говаривать всеми обосранный
товарищ Сталин: "Наше дело правое! Мы победим!" Так что, если хочешь
любить - борись!

10

Дядя Софрон умолк, вытянул из носка сигарету "Аврора" и закурил.
А я? Что же происходило со мной?...
О, во мне вызрело Великое противостояние!
В верхней его точке возвышалась Военная Доктрина дяди Софрона,
покоящаяся на Рыночном принципе Халила. Диаметрально противоположно этой
композиции мерцал Совершенный Восторг. В центре - маялся я.
Разум мой кипел и склонялся в сторону неопровержимых фактов, тогда как