"Юрий Медведев. Протей" - читать интересную книгу автора

потребной массы лунорадуния.
Я подумал: значит, "Протей" почти три года разыгрывал комедию с
обжорством, дабы накопить лунорадуния для пришельцев. Но ничего
говорить на эту тему не стал, решив взвесить ситуацию.
- Времени у тебя с лихвой, - сказал он, как бы отвечая моим
мыслям, - ты можешь согласиться и через неделю, и через год, и через
столетие.
- В чем должно выражаться мое согласие? - интересуюсь.
- В молчании. Это на первом этапе, - отвечал он, - а о втором ты
будешь уведомлен.
- Но если, - говорю, - мое молчание пойдет не на благо
человечеству, а во вред?
- Человечеством как таковым корабль не интересуется, - отвечает
довольно обидно для меня, представителя человечества "Протей". - У
него другой объект для контакта, в другой звездной системе. Когда он
туда долетит, наше Солнце уже погаснет.
Я вышел из операторской ни жив, ни мертв. Вы, космонавигатор,
легко поймете мое тогдашнее состояние: типичная проблема выбора в
кризисной ситуации. Согласись - и стану предателем человечества, начал
с предательства Учителя, кончу иудством всепланетным. Откажись - это
все равно, что пронестись в элекаре, горланя песни с разудалой
компанией, мимо горящего, лежащего под откосом вверх колесами
винтохода - пронестись и не помочь. Правда, "Протей" намекал еще на
третий вариант - оттяжку срока принятия решения, но это меня вообще не
интересовало: жить, вернее, прозябать долгие десятилетия, не решаясь
совершить поступок, распутать не тобою завязанный узел, - это, сами
понимаете, не по-мужски. "Постой, постой, - спохватился я. - А как бы
решил задачу Див?" И пошел на могилу Учителя, он-завещал похоронить
себя там же, на берегу Катуни, недалеко от купола "Протея", купол же
высотою с десятиэтажный дом, если помните.
Стояла осень. Река шумела на перекатах. Кроны берез желтели. На
могиле лежал камень, сверху немного напоминающий купол "Протея", а
внизу выбито вязью: "Дмитрий Карамышев". Стая журавлей, только еще
набиравших высоту, вдруг у меня на глазах начала распадаться, будто
передние птицы наткнулись на невидимый барьер и, роняя перья,
кувыркаясь, заскользили по дуге к земле.
Правда, вскоре они выправились, воспарили вверх, к собратьям, стая
поднялась еще выше, так что тревожные клики птиц стали отдаляться, а
вскоре журавли скрылись за березовой рощей.
Не первый раз вставал на птичьих и звериных путях силовой купол
над куполом "Протея". На создание защитной этой полусферы тратилась
энергия, потребная, к примеру, для целой Франции. И так мне стало,
знаете, тошно, так обидно. И за журавлей этих несчастных. И за роль
свою презренную в судьбе великого Дива. И за необходимость совершить
еще одно предательство, независимо от того, какое приму решение.
Махнул я рукой и решил: а, будь что будет. Во всяком случае, делиться
своим секретом с кем-либо было нелепо, хотя бы потому, что могли
заподозрить в прогрессирующем идиотизме, извините за резкое выражение,
Инспектор.
- Старший Инспектор, - поправил я Емельяна и опять посмотрел на