"Юрий Медведько. Исповедь добровольного импотента" - читать интересную книгу автора

Итак, я листал свою энциклопедию и блаженствовал. Затем, налюбовавшись
со стороны, я пробовал приблизиться к своим сокровищам, ощупать,
почувствовать их ткань. А когда они распаляли меня, набрасывался на них и
испепелял неистовым желанием.
В то голубое лето я крепко уверовал, что жизнь создана для наслаждения
женщиной. О, какое она способна дать наслаждение! Стоит только подумать о
нем, как вам уже хорошо. И вот вы беретесь за дело, трудитесь, расширяя это
чувство и, наконец, когда вы думаете: "Все, мне уже совсем хорошо!"
случается непостижимое - вы вдруг чувствуете, что вам становится
несоизмеримо лучше! Вы в Совершенном Восторге.
Вот с такими знаниями и оказался я на пороге моей юности, за которым
поджидала меня первая любовь.

4

Первая любовь. Вот она - вся перед моим взором. Трепетная и неискусная.
Полная мимолетных прикосновений, тайных взглядов, томных пауз и безумной
муки угнетенного желания обладать. Первая любовь неотвратима и
непредсказуема. До нее вы ходите, глазеете на девушек, примечаете самое
интересное, фантазируете. Вы хотите видеть все больше и больше. Но вот она
вызрела. Один взгляд - и вы стоите ошарашенный и влюбленный.
Я увидел ее на мосту. Она стояла и смотрела вслед убегающей электричке.
Созревшая "Туманность Андромеды" судорожно вздымалась. Она рыдала. Я
подошел, хотел сказать какую-нибудь утешительную фразу, но неожиданный порыв
ветра всколыхнул ее легкий сарафан, и я увидел бархатную черную родинку на
правой ягодице.
"Любимая!" - внутренне воскликнул я и тихо заплакал.
Она была пианистка с абсолютным музыкальным слухом. Донесет ветер с
железной дороги гудок электровоза, она вскинет указательный пальчик:
- Ми-бемоль! - скажет.
Взвизгнут тормоза, пролетающего мимо автомобиля:
- Фу, какое грязное до! - испуганно встрепенется она.
С семи часов утра и до пяти вечера пропадала моя любовь в каменных
стенах музыкального училища. В пять часов я встречал ее и провожал домой.
Она рассказывала мне про фуги, которые невозможно исполнять, потому что они
безумны и выкачивают из нее энергию. А я глиссировал взглядом по всему
диапазону мелодии ее тела, и когда брал верхнюю ноту - карие глаза в
пушистом обрамлении ресниц - у меня кружилась голова и воспламенялось
дыхание.
- Оля, - шептал я, утыкаясь в ее черные волосы.
Но она отстранялась и уходила петь сольфеджио.
О, какая мука - ожидание! Сколько раз я пытался выговорить ее, но
тщетно. Слова срывались и, развалившись на гласные и согласные звуки,
осыпались в стихию хаоса, превращаясь в безумный крик.
Чтобы быть к ней как можно ближе, я покинул родительский дом и поступил
в музыкальное училище. Слуха у меня не было, но был опаленный страстью
дискант. За месяц я выучил русскую народную песню "Во поле березка стояла" и
на вступительных экзаменах спел ее так, что мне не осмелились отказать.
Теперь я мог часами наблюдать ее под нескончаемый шквал восходящих и
нисходящих гамм. Она была прекрасна. Такая хрупкая и изящная рядом с черным