"Розалин Майлз. Девственница (Я, Елизавеьа, #2)" - читать интересную книгу автора

Но вышло так, что спас меня тот самый человек, что подверг мою жизнь
смертельной опасности. В самый темный час, когда в моей спальне, в моей
кровати под балдахином было темно, как в склепе, я услышала голос милорда
Сеймура, звучавший, как колокол, в моей разламывавшейся от боли голове.
"Думайте, мадам, думайте. - Мне показалось, я слышу, как он это
произносит. - Думайте своим мужским умом, острым как бритва, а не
бессмысленной утробой, наполненной праздными соками. Думайте же! Думайте!
Думайте! ДУМАЙТЕ!"
И я думала. Это поединок ума и воли, подхлестывала я себя, и спасти
меня может вовсе не моя невиновность, ибо и Анна Болейн была невиновна, а
умелая оборона и контрнаступление. Первые робкие лучи света пробились
через мое окно и принесли с собой надежду на лучшее - если только я смогу
думать...
Еще одна незнакомая мне деревенская девушка - бессловесное существо,
от которого несло какой-то кислятиной, - принесла мне завтрак, пройдя
через толпу вооруженных мужчин, по-прежнему охранявших двери моей спальни,
и я заставила себя съесть немного хлеба. Затем я встала на молитву и долго
простояла на коленях, моля Бога не о том, чтобы Он помог мне, и не о том,
чтобы простил, но чтобы Он открыл мне способ пройти через весь этот кошмар
и остаться в живых и на свободе. После этого я была полностью готова к
грядущим испытаниям.

***

Ожидание само по себе пытка, и те, чья работа состоит в том, чтобы
мучить, прекрасно это знают. Я ждала весь день с раннего утра - еще и семи
не было, только-только начало светать. Полдень миновал, и хотя я трижды
посылала за обедом, меня так и не накормили. Сгустились сумерки, и
зажглись первые свечи, но за мной все еще никто не посылал. Снова начались
мои мучения, и снова я плакала.
Когда же они наконец пришли, я снова обрела контроль над собой. С
высоко поднятой головой я покинула свои покои и проследовала вниз в
сопровождении капитана стражи, невысокого, плотного человека, чья пышущая
здоровьем физиономия выражала сочувствие, которое он не осмеливался
проявлять открыто. То, что предстало моим глазам, пока мы спускались по
лестнице, не могло служить мне утешением. Весь дом был набит солдатами,
топающими сапожищами и разгуливающими всюду, где хотели. Я не видела
никого из моих людей. Зачем было превращать Хэтфилд в казарму?
От такого множества мужчин дом весь провонял. Не слышно было
благоухания горящих в камине яблоневых поленьев, до меня не доносился
привычный в моих покоях аромат английской розы, который обычно стоял
здесь, все заглушали запахи навоза, кожи, пропитанной конским потом,
потных солдатских тел. Когда они приближались ко мне почти вплотную, в
душе у меня закипала ярость: можно подумать, я собиралась от них убегать!
И все же, когда меня втолкнули в крохотную гостиную на первом этаже, я
сдержалась и не подала виду, что дрожу от страха.
- Скажите сэру Энтони, что я готова его принять. И пошлите за мистрис
Кэт, она мне нужна.
Но мое самообладание было шатким, и пробежавшая по лицу капитана
ухмылка, означавшая "может, и нужна", полностью вывела меня из равновесия.