"Розалин Майлз. Глориана (Я, Елизавета, #5) " - читать интересную книгу автораИспанскую трагедию". Ваше Величество видели ее на Масленицу...
- Где призрак орет: Справедливость, месть!", а кто-то притворяется безумным и представляет пьесу, чтобы убийца признал свою вину? - Она самая, мадам. Замысел просто отличный. Замысел действительно хорош, можно перекроить и со временем подать снова, ибо с похорон Кида поминный пирог сгодился на пир другого писаки. Видели здесь, при дворе, пару месяцев назад пьесу "Гамлет, принц Датский"? Не подумали, что Шекспир, мастер урвать там и сям, уволок у покойного собрата целую историю, здесь убрал, там вставил и сляпал вещицу, которую пристало бы назвать датской трагедией"? *** - Что слышно о докторе Лопесе? - Пока ничего, Ваше Величество. Но милорд убежден, что со временем он сознается. - Я не велела пытать его - никоим образом, это известно? - Мадам, известно - и исполнено. Нет сил продолжать, а надо продолжать. И смерть продолжается, и жизнь продолжается. И вот бедный Лопес дрожал до смертного пота в стенах Тауэра, а над нами сгущались иные тучи. Солнечные дни в Теобалдсе, в парке старого Берли, застыли в воспоминаниях третной картинкой, похищенной у вечности, вставленной во время, в рамку серого неба и беспросветных дождей. Когда в сентябре наступил мой день рождения, я запретила все празднества, не до И уж конечно, не потому, что перевалило на седьмой десяток, и думать не смейте! Что значит шестьдесят лет для такой женщины, как я! Но как веселиться, если в нашей многострадальной стране вновь неурожай? Пшеница заросла сорняками и полегла, ячмень почернел и заплесневел, вороны жирели на падали - свирепствовал ящур, деревенский люд исхудал. Каждое воскресенье в каждой церкви слышалось одно и тоже: Domine ut quis, ut quis, Domine? Почто, Господи, почто отступил от нас, почто воспылал гневом на овцы Твоя? Роберт неусыпно собирал сведения. - В Лондоне зерно подорожало с семи до десяти шиллингов за бушель, Ваше Величество... - Десять шиллингов?! Что с нами будет? - Пятнадцать в Бристоу, восемнадцать в Шрусбери... - Господи помилуй! *** Бедняки начали умирать в начале осени. Но каждый сгинувший младенец, каждый до срока угасший старик радовал жестокосердных. Поистине никогда не были счастливее недовольные, возмутители спокойствия, смутьяны, что питаются бедствиями и недовольством. Теперь-то они обнадежились, теперь-то искали случая взбрыкнуть и сбросить нас, и я с растущим страхом чувствовала, как бразды правления ускользают из моих рук. |
|
|