"С.П.Мельгунов. Золотой немецкий ключ большевиков " - читать интересную книгу автора

это я в первый раз слышу". "Карты на стол!" - негодующе восклицал
Святицкий. "Довольно играть в прятки. Публицист попросту обвинял "Речь" в
том, что она, вдохновленная изысканиями Департамента Полиции ("трогательная
кооперация") "примыслила и от себя, "взяв какого то неведомого Зайонца, о
котором даже нет упоминания в документах Департамента Полиции. Святицкий
слишком спешил. В документах, приведенных в "Речи" и напечатанных за день
появления в "Деле Народа" статьи Святицкаго, Зайонц не только назван ен
тоутес леттрес, но и фигурирует в сообщении посланника в Берна, в рапорте
военного агента в Швейцарии и в полицейском донесении Красильникова.
"Мещанин города Седлеца" - миф это или действительность? Я не знаю и
по имею никакой возможности разобраться в революционной конспирации всех
этих обильных псевдонимов, с чужими паспортами с удивительной легкостью
бродивших (на какие деньги?) в то время по Европе от Женевы до Копенгагена,
заглядывавших и в Америку - и почти всегда оказывавшихся в каких то
сомнительных связях с группой интернационалистов, помогавших осуществлять
планы германского генерального штаба. Среди этих путешественников
встречается много знакомых имен, так или иначе имеющих отношение к
ленинской фаланге.
В свое время "Речь" делала, между прочим, одно заслуживающее внимания
сопоставление. Секретарем "На Чужбине", популярного с. - р. органа,
распространяемого среди военнопленных наряду с другой партийной и
непартийной литературой, начиная с азбуки, состоял некто Прош-Прошянц". В
Гельсинфорсе в 1917 г. был арестован и привлечен по обвинению в мятеже 3-5
июля также некто Прош-Прошянц, соц-революционер, примыкавший к
интернационалистам и работавший в редакции газеты "Волна" вместе с
гельсингфорскими большевиками.
Я должен был остановиться на эпизоде, связанном в 1917 г. с именем
Чернова и с журналом "На Чужбине", отчасти потому, что здесь перед нами
проходили единственные пока официальные документы старого дореволюционного
правительства, которые имеются в нашем распоряжении и которые говорят о той
или иной связи русских революционеров с немецкой агентурой. Но буду,
однако, осложнять своего изложения дальнейшим отвлечением эпизодом,
относящимся к деятельности тех революционных групп циммервальдскаго
объединения, в которых должен был произойти психологический сдвиг в момент,
когда реакционную "царскую Россию сменила Россия "революционная". Если не
"символ веры" интернационализма, то методы борьбы делались иными. Острие
проповеди "пацифизма" теперь надлежало направить в сторону уже германского
империализма, превратившего передовую страну по отзыву независимого с. - д.
Газве в "наиболее реакционную". Только у "революционных
интернационалистов", последователей Ленина, психология, в сущности, не
изменилась. Еще в 1915 г. ими было заявлено, что они в период
империалистической войны не будут защищать своего отечества даже, если в
России произойдет республиканский переворот. В своей фанатичной слепоте, не
считаясь с конкретной действительностью, они продолжали приносить жертвы
Молоху германского империализма, ибо выбрали линию наименьшего
сопротивления и во имя "победоносной революции" разлагали по традиционному
"завету" Маркса и Энгельса "старую" армию, которая должна была служить
"самым закостенелым инструментом" поддержки низвергнутого строя. Слишком
хорошо известно, что вождь этих утопистов социальной революции - человек
морально примитивный - отнюдь не склонен, был проявлять излишнюю