"Геннадий Мельников. Лекарство от автофобии" - читать интересную книгу автора

однажды собрался было идти в милицию и все рассказать. Зачем? Затем, чтобы
предотвращать аварии. Ведь в его распоряжении было восемьдесят минут.
Смешно? Но тогда это не казалось смешным, и если бы не его застенчивость и
боязнь, что прямо из милиции он попадет в психиатрическую лечебницу, он бы
пошел.
А что касается "времени запаздывания", то, возможно, его и вовсе не
было. Вероятно, это был побочный эффект болезни, своего рода самовнушение,
которое его взвинченная психика приняла за действительность. Может быть,
находясь у психиатра, он ничего и не "видел", а уже после, когда узнал о
происшествии, в его расстроенном сознании произошла перестановка, сдвиг, и
ему стало казаться, что он знал об аварии раньше, чем она произошла.
Борис Иванович, додумавшись до такого объяснения, все реже вспоминал об
автофобии, и жизнь его, лишенная разнообразия, протекала тихо и монотонно,
как белый шум.
Этот вечер ничем особенно не отличался от других подобных летних
вечеров, разве что было немного жарче, чем обычно вечерами в середине
июня, и те немногие люди, которые видели Бориса Ивановича в эту пятницу на
работе и после, не приписывали ему многозначительных фраз, которые он
якобы произносил в тот день и в которых будто бы сквозило предчувствие, не
старались припомнить что-то необычное, предрешенное в его поведении,
потому что всего этого не было, да и если б ему самому сказали, что это
последний вечер в его жизни, он вряд ли принял бы это всерьез.
После работы Борис Иванович зашел в гастроном за продуктами, купил в
газетном киоске возле сквера свежий номер журнала "Наука и жизнь" и по
улице, по которой ходил вот уже двадцать лет, направился домой.
Его видели завсегдатаи двора, дворник, возвращавшийся с внуком из
детского сада, соседка, живущая этажом выше. Видели, как он вошел в
подъезд, вытащил из почтового ящика газеты, открыл дверь.
В девять часов на кухне загорелся свет, вскоре погас, вспыхнул в
соседнем окне. Свет горел до половины двенадцатого - это подтвердили
подростки, которые бренчали на гитаре, расположившись на двух сдвинутых
скамейках невдалеке от его окон.
Борис Иванович спал...


Водитель автобуса захлопнул дверцу кабины и с ведром в руке стал
спускаться к воде. Паром только что причалил к противоположному берегу, и
отчетливо было слышно, как паромщик гремел цепью о металлическую тумбу,
как взвыли двигатели стоявших на выходе автомашин.
Опоздали минут на десять, теперь жди следующего рейса, но особой беды
не будет, если он привезет малышей в лагерь на полчаса позже. Водитель
улыбнулся, вспомнив, как их, полусонных, сводили во двор конторы, как они,
немного размявшись, стали ходить за ним по пятам, пока он вывешивал
таблички с надписью "Осторожно - дети!" и стучал ногою по упругим скатам.
Поначалу, как только выехали, все они оживились, загалдели, уткнулись в
стекла, но перед паромной переправой многие укачались и уснули. В автобусе
стало тихо, только сопровождающая вполголоса разговаривала с кем-то из
старших ребят. Когда автобус остановился на бревенчатом настиле съезда
почти у самого шлагбаума, из салона никто не вышел, водитель же решил
долить воды в радиатор.