"Геннадий Мельников. Лекарство от автофобии" - читать интересную книгу автора

что-то со мной самим, и автобус является лишь тем катализатором или
напоминанием, после которого в моем организме сработал какой-то до этого
бездействовавший механизм.
Захлопнулись дверцы, и автобус отошел, а я еще минуты три стоял будто
оглушенный. Случившееся так подействовало на меня, что я на время потерял
способность связно мыслить. Я уже не соображал, почему я здесь стою и куда
мне нужно ехать. В голосе мешанина слое, фраз, образов, и среди этого
хаоса металась лишь одна мысль: "что это?.. что?.. что со мной?"
Показался второй автобус, но я не стал дожидаться, пока он подойдет, с
трудом заставил себя сдвинуться с места и пошел в сторону управления,
утопая в волнах страха, которые накатывались на меня, когда мимо проезжали
машины.
И с этого дня моя жизнь превратилась в бредовый сон. Я перестал ездить
на автобусах, стал избегать улиц с интенсивным движением, делал ежедневно
крюк, обходя автозаправочную станцию, идя на работу и с работы. Жизнь
превратилась в ежедневную пытку, но я по складу своего характера... а
проще, из-за своей проклятой застенчивости никому не рассказал об этом, ни
с кем не посоветовался. Но так до бесконечности не могло продолжаться, и
момент, когда все должно открыться, наступил... Позавчера мой начальник
сообщил мне, что через месяц я должен буду вместо него ехать в трест с
полугодовым отчетом. И я пришел к вам. При всем желании я не смогу пройти
за ночь сто сорок километров.
- И хорошо сделали, что пришли, - психиатр сделал пометку в блокноте и
поднялся.
- Но это еще не все, - торопливо сказал Кириллов, словно испугавшись,
что его не дослушают.
- А вы продолжайте, рассказывайте, я только открою окно.
Кириллов подождал, пока психиатр распахнул окно, и снова сел к столу.
- Я установил своего рода радиус воздействия на меня различных марок
автомобилей. Легковые машины начинают влиять на расстоянии ближе тридцати
метров, грузовые - порядка пятидесяти, автобусы и тяжелый транспорт - от
семидесяти до ста метров.
Я несколько раз пытался перебороть свой страх. По дороге на работу я не
сворачивал в сторону, а шел к заправочной станции, Метрах в пятидесяти от
хвоста очереди я начинал чувствовать, как грудь мою охватывал обруч,
который по мере моего приближения к автомобилям сжимался все сильнее и
сильнее, дыхание затруднялось, а в голове нарастал шум крови. Метрах в
тридцати я шел будто против сильного ветра. Все окружающее теряло четкие
формы, тускнело, расплывалось, а сам я впадал в состояние, чем-то
напоминающее опьянение, но опьянение не веселое, а мрачное, когда ждешь
чего-то неотвратимого и жуткого, как разрыва летящей на тебя бомбы. Я не
знаю, как выдерживало мое сердце. Метров за десять до крайнего автомобиля
я уже был в полубессознательном состоянии и, еле сдерживая крик,
сворачивал в сторону. После таких экспериментов у меня целый день
раскалывалась от боли голова.


Трупы погрузили в кузов самосвала и повезли в морг. Бульдозер при
помощи крана поставили в нормальное положение. Механик, приехавший вместе
с главным инженером, осмотрел МАЗ, и после того, как автогеном срезали