"Геннадий Мельников. В страну Восточную придя... (Исторический роман) " - читать интересную книгу автора

Грамоте Андрей умел, еще в родной Неглюбке три класса
церковно-приходской школы окончил.
Два дня жил Андрей в переселенческих бараках на птичьих правах. Днями
вышагивал по городу, работу искал. И в мастерских военного порта побывал, и
в заводике Добровольного флота, и на мельнице Линдгольма. Нигде не брали
его. По металлу не обучен, жилья в городе нет и остановиться не у кого и не
на что. Он в порту пробовал наняться грузчиком, ходил на кирпичный завод и
на кожевенный, но все без толку. Пошел Андрей однажды на Первую речку на
пивной завод бочки катать, пива хлебнул, но ему не понравилось - горькое. Да
и старший грузчик велел дуть отсюда - молод еще и это не профессия. Иди,
говорит, на дорогу железную. Там прорва работы по строительству, а построят
дорогу - еще больше будет, и специальность получишь хорошую.
Пришлось обращаться к подрядчику Каурову. Оглядел тот его скептически,
но сам в положении был пиковом - подряд на постройку большой урвал, а людей
привез - всего ничего - чуть больше двух сотен. На деньги пожадничал, себе в
карман побольше сунуть хотел.
- Ладно, - смилостивился барственно, - возьму землекопом третьей руки.
- Как это? - опешил Андрей.
- А вот так, - разъяснил Кауров. - Сейчас сперва земляные работы пойдут
- выемки делать, скалу рубить, насыпи возводить. Мужики крепкие, землекопы
опытные за первую руку идут. Послабее, те за вторую руку. А сосунки, вроде
тебя, да заморыши - те третьей рукой числятся. И заработок соответственный.
Положу я тебе по семи рублей в месяц. Деньги это большие, но и работу стану
требовать должную. Будешь увиливать, баклуши бить - берегись, три шкуры
спущу, не помилую.
Чуть не расплакался Андрей от обиды и безысходности. Семь рублей всего!
Рухнули его мечты помочь родным, приобрести специальность крепкую, чтобы
кормила, одевала, обувала, да в деревню на хозяйство оставалась чтоб.
Но не приучен он был свою слабость людям показывать, кивнул хмуро и с
достоинством - ладно, мол.
А Кауров глядел на него и думал насмешливо, - Никуда ты, малец, не
денешься. Не ко мне, так к Галецкому, Фомину или Введенскому побежишь.
Издали видно - деревня, серьмяга серая, голь перекатная, хоть и поддева
енотовая. Сперва с тебя жирок домашний и румянец девичий слетят, голос
хриплым станет, прокуренным, спина и шея от солнца коричневыми, а брюхо
белым, ладони мозолями толщиной с копыто лошадиное покроются, а вены на
руках морскими канатами вздуются.
- Работать будешь со всеми, от зари до зари - световой день. Да час на
обед. Отдыхать - в дождливую погоду. Жить - пока в бараке, а потом, как
здесь насыпь возведем и рельсы уложим и дальше пойдем, в балаганах, шалашах
и палатках. Радеть будешь - во вторые руки переведу. С Буяным Данилой не
вяжись - он тебя с собой в каталажку утянет. Горлопанов поддерживать станешь
- прочь вышибу, копейки заработанной не выдам.

Едва краешек солнца поднимался из-за Гнилого угла, как Кириллович,
бравый отставной саперный унтер, бранью будил людей в бараке, выгонял их во
двор, где кашевары уже разливали черпаками по мискам пшенную, гречневую,
ячневую, овсяную или какую другую кашу.
- Пошевеливайтесь, катюжане, - покрикивал Кириллович.
- Сам ты кат, - отругивались мужики, с хрустом потягиваясь, ополаскивая