"Герман Мелвилл. Веранда" - читать интересную книгу автора

окну; они то и дело перепархивали с куста на куст по направлению к густому
лесу, который сам по себе казался мне притягательным, как и старая изгородь
у темной лесной дороги, уходящей меж зарослей наверх. Я перебрался через нее
- и Овен, посчитав меня отныне некоей заблудшей душой, отвернулся и удалился
прочь по своей более благоразумной стезе. Запретный край, куда ему нет
входа, открылся мне.
Зимняя дорога в лесу густо устлана зимолюбкой. Вдоль весело звенящего
по гальке ручья, радостного в своем уединении, под колеблющимися ветвями
елей, не обласканных ни одним временем года, но неизменно зеленых, держал я
путь вместе с моим конем - вперед и вперед, мимо старой лесопилки, сплошь
увитой лозами, заглушившими ее резкий скрипучий голос, более уже не слышный;
вперед, по краю зеленеющего, как весной, глубокого ущелья, прорезавшего себе
путь сквозь белоснежный мрамор, где вьющиеся ручьи выточили в природной
скале по обеим сторонам подобия пустых часовен; вперед, мимо стеблей
джека-на-кафедре, что, как и его тезка- креститель, возвышает глас свой в
пустыне; вперед, мимо громадной свилеватой колоды, поросшей папоротниками:
ее в незапамятные времена не один раз пытались расколоть, но, несмотря на
все старания, только оставляли в ней свои топоры - эти топоры до сих пор
ржавеют там, где они застряли; вперед - туда, где вода, столетиями стремглав
падая вниз по ступенчатым перекатам, беспрестанным вращением не знающих
износа кремней пробуравила в выступах полые, как черепа, углубления; вперед,
мимо торопливых струй на быстрине, с шумом свергающихся в укромную заводь,
попав в которую они поначалу растерянно кружатся на месте, а потом замедляют
бег и умиротворенно текут дальше; вперед, по более ровной местности, мимо
темнеющего круга на земле, где, должно быть, танцевали феи или раскаляли
обод для колеса - внутри круга все казалось выжженным; все дальше, выше - и
наконец прямо под свисающие ветви фруктового сада, где девически застенчиво
глянул на меня оставшийся с рассвета на небе узкий серповидный месяц.
Мой конь выгнул вниз шею. Перед ним были рассыпаны румяные яблоки -
плоды с Евина древа, сорта "не ищи дальше". Он попробовал одно, я другое:
они пахли землей. Это еще не страна фей, подумал я, набрасывая повод на
изогнутую ветвь сгорбленного старого дерева, которое подставило мне ее,
словно руку. Дальше дороги не было, и надо было самому прокладывать тропу,
полагаясь лишь на собственную отвагу. Я с трудом продирался сквозь кусты
ежевики, которые сопротивлялись и отталкивали меня назад, хотя задача моя
состояла в том, чтобы через бесплодные заросли, будто лавром увенчивающие
гору, по скользкой крутизне достичь пустынной неприветливой вершины. Это еще
не страна фей, говорил я себе, но утро - вот оно, передо мной.
Скоро я сбил себе ноги и устал, но до цели своего путешествия все еще
не добрался, а шел теперь вдоль скалистого перевала, ведущего вниз, к густым
зарослям. Извилистая дорога, полузаросшая кустиками черники, сворачивала в
этом месте за ближние утесы. Меж зазубренных выступов виднелась расселина;
сквозь нее круто взбиралась наверх тропинка - к самой вершине горы,
защищенной с севера своей более высокой соседкой, и там покатый склон
образовывал над темнеющим обрывом небольшую площадку; именно здесь, среди
причудливых обломков, покоящихся как спящее стадо, вилась почти нехоженная
тропинка - прямо к приземистой сероватой хижине, прикрытой сверху, будто
монахиня капюшоном, остроконечной крышей.
Один скат крыши заметно пострадал от непогоды; ближе к мшистому
водосточному желобу он мягко зеленел, словно бархатный: вне всякого