"Герман Мелвилл. Энкантадас или очарованные острова" - читать интересную книгу автора

своим негостеприимным видом и которые окружены со всех сторон необозримым,
молчаливым и безлюдным морем, тем не менее находились всего в нескольких
сутках перехода под парусом от цветущих стран. Страны эти были их жертвами,
а морские разбойники обрели на Энкантадас безмятежное спокойствие, которого,
увы, совершенно лишились все цивилизованные гавани Тихого океана. Если этим
мародерам океанских просторов случалось выбиться из сил в единоборстве со
стихией или получить иногда основательную трепку от рук мстительных и
жестоких врагов, они с трудом ускользали с богатой добычей от быстрой
погони, безбоязненно входили сюда и вольготно располагались на этих берегах.
Острова сулили не только тишину, спокойствие и полную чашу удовольствий, но
и отлично подходили для других дел.
Остров Баррингтон во многих отношениях исключительно удобен для
килевания, ремонта судов и прочих морских работ, а также для пополнения
запасов провианта. Он предлагает не только удобную якорную стоянку с хорошей
глубиной под килем и надежно защищенную от ветров высокой громадой
Албемарля, но и является самым плодородным изо всех островов архипелага. Он
изобилует черепахами - прекрасным продовольствием, деревьями - превосходным
топливом и высокой травой, пригодной для изготовления постельных
принадлежностей. Кроме того, здесь есть небольшие естественные пастбища, а
ландшафт, местами, приятен для глаза. Действительно, хотя географически
Баррингтон и принадлежит к Очарованным островам, он настолько своеобразен,
что едва ли можно признать между ним и соседями какое-либо родство.
"Однажды я высадился на его западном берегу, - пишет сентиментальный
путешественник прежних дней, - в том месте, где он обращен к черным
контрфорсам Албемарля. Я прошелся под кронами деревьев - не очень высоких и
не похожих ни на пальмы, ни на апельсиновые либо персиковые деревья; однако
после морского плавания гулять под ними было приятно, хотя они не могли
предложить никаких плодов. И здесь, на тихих прогалинах и на вершинах
тенистых склонов, откуда открывались приятные перспективы, я увидел такое, о
чем и подумать было невозможно. Я увидел настоящие ложа, на которых могли
восседать только брамины либо президенты общества умиротворения.
Благородные, древние останки сооружений, бывших когда-то симметрично
расположенными скамьями из дерна и камня. Они несли следы больших затрат
человеческого труда и времени. Несомненно, эти скамьи были устроены
пиратами. Одна из них походила на длинный диван со спинкой и подлокотниками.
Возможно, именно на такое ложе любил опускаться когда-то поэт Грэй с томиком
Crebillon в руке".
"Хотя пираты месяцами смолили здесь корпуса кораблей и пользовались
островом как складом запасного рангоута и бочонков, маловероятно, чтобы они
когда-нибудь возводили жилища. Едва ли они задерживались на острове дольше,
чем их суда, и поэтому, скорее всего, спали на борту. Я говорю об этом,
потому что ловлю себя на мысли о единственно возможных мотивах создания
таких романтических мест отдыха. Их создание могло быть продиктовано только
непогрешимым миролюбием и стремлением слиться воедино с природой. Правда и
то, что пираты творили самые гнусные преступления, верно, что некоторые из
них были обыкновенными головорезами, однако в их толпе появились Дампир,
Вафер, Коули и подобные им. В упрек этим скитальцам можно поставить только
их собственные отчаянные судьбы. Мы говорим о тех, кого из христианского
мира вытеснили преследования, несчастья, тайные и неотмщенные обиды, которые
вынудили их искать забвения в меланхолическом уединении или в преступном