"Герман Мелвилл. Энкантадас или очарованные острова" - читать интересную книгу автора

бездельниками, что у него нет сил заставить их что-либо делать обычными
средствами, а для принятия строгих мер у него слишком доброе сердце.
Ударили по рукам, шлюпки были посланы и соответственно вытащены на
берег. Люди направились к хижине, но, к величайшему удивлению, никого там не
застали. Подождав до тех пор, пока не лопнуло терпение, они возвратились
обратно. Боже мой, казалось, там прошествовал некто отнюдь не из числа
милосердных самаритян. Три шлюпки были изрублены в куски, а четвертая
исчезла. Испытывая невероятные трудности, несколько моряков сумели проделать
путь сквозь горы и скалы и достичь противоположного берега, где стояли на
якоре суда. Новые шлюпки были направлены на помощь оставшейся части этой
незадачливой экспедиции.
Изумленные коварством Оберлуса, опасаясь новых и еще более таинственных
злодеяний, почти убежденные, что тут не обошлось без участия колдовства,
связываемого с этими островами, оба капитана не нашли иного способа
обеспечить безопасность своим судам, как спастись бегством, оставив Оберлуса
и его армию в преступном обладании украденной шлюпкой.
Накануне отплытия они положили в бочонок письмо, в котором оповестили
Тихий океан о происшедшем, а сам бочонок поставили на якорь посреди бухты.
Через некоторое время его распечатал другой капитан, но уже после того, как
успел отправить к Пристани Оберлуса шлюпку. Легко догадаться, сколько
волнения испытал он, прежде чем дождался ее возвращения. С ней ему было
доставлено другое письмо, в котором оказалась версия тех же событий, данная
самим Оберлусом. Этот бесценный документ, покрытый плесенью, был найден
пришпиленным к лавовой стене заброшенной и пахнущей серой хижины. Послание
бесспорно доказывало, что Оберлус был не только грубым дикарем, но, кроме
того, и довольно умелым писателем, способным на самое меланхолическое
красноречие.
"Сэр, я - самый несчастный джентельмен на свете. Жизнь скверно обошлась
со мной. Я - патриот, оторванный от Родины жестокой рукой тирании.
Сосланный на Очарованные острова, я снова и снова умолял капитанов
продать мне шлюпку, но всякий раз получал отказ, хотя взамен предлагал
кругленькую сумму в мексиканских долларах. Наконец, мне представилась
возможность вступить в обладание таковой, и я не упустил ее.
Долгие годы страдая в полном одиночестве, я старался тяжким трудом
скопить кое-что для облегчения добродетельной, хотя и печальной старости.
Однако в разное время подвергался грабежу и побоям со стороны людей,
исповедующих христианство.
Сегодня я отплываю с Энкантадас на доброй лодке, названной мной
"Милосердие", к островам Фиджи.

Сирота Оберлус

"P. S. За камнями у печки Вы найдете пожилую птицу. Не убивайте ее,
будьте милосердны - я посадил ее высиживать яйца. Если выведутся цыплята, я
предоставляю их Вам, кем бы Вы ни были. Все же цыплят по осени считают".
Птица оказалась заморенным до смерти петухом, низведенным до сидячего
положения обыкновенным худосочием.
Оберлус объявляет, что направляется на Фиджи только для того, чтобы
пустить преследователей по ложному следу, а сам, по прошествии времени,
прибывает в открытой лодке и совершенно один в Гуаякиль. Поскольку никто и