"Герман Мелвилл. Ому (Роман) " - читать интересную книгу автора

стройный корпус небольшого военного корабля; его мачты и реи четко
вырисовывались на фоне неба. Корабль, оказавшийся французским корветом,
стоял в бухте на якоре.
Это чрезвычайно обрадовало нашего капитана, и, выйдя на палубу, он
поднялся на бизань-мачту и стал рассматривать корабль в подзорную трубу.
Прежде он не собирался бросать здесь якорь, но теперь, рассчитывая на помощь
корвета в случае каких-нибудь затруднений, изменил свое решение и стал на
якорь рядом с ним. Затем, как только была спущена шлюпка, Гай отправился
засвидетельствовать свое почтение командиру и, кроме того, как мы
предполагали, договориться с ним о мерах для поимки беглецов.
Через двадцать минут он вернулся в сопровождении двух офицеров, одетых
в мундиры и с бакенбардами на лице, и нескольких пьяных старых вождей,
которые вели себя чрезвычайно шумно; один из них напялил на ноги вместо брюк
алый жилет, у другого к пяткам были прикреплены шпоры, а третий щеголял в
украшенной пером треуголке. Кроме этих предметов, на них была лишь обычная
одежда здешних туземцев - повязка из местной ткани вокруг бедер. При всем
неприличии своего поведения эти особы оказались депутацией от высших
духовных властей острова; цель их посещения состояла в том, чтобы наложить
на наше судно строжайшее "табу" и тем предотвратить непристойные сцены и
побеги, которые несомненно имели бы место, если бы туземцам - мужчинам и
женщинам - разрешили беспрепятственно посещать нас.
Церемония была недолгая. Жрецы отошли на минутку в сторону, склонили
друг к другу свои старые бритые головы и немного побормотали. Затем главный
из них оторвал длинный лоскут от своей набедренной повязки из белой таппы и
вручил его одному из французских офицеров, а тот передал Джермину,
предварительно объяснив, что с ним делать. Старший помощник немедленно
прошел до конца сильно раскачивавшегося утлегаря и прикрепил к нему
мистический символ запрета. Это обратило в бегство компанию девушек,
которые, как мы успели заметить, плыли к нам. Всплеснув руками и подняв, как
дельфины, брызги воды, они с громкими криками "табу! табу!" повернули назад
и направились к берегу.
В ночь нашего прибытия несли вахту старший помощник и маори, сменяя
друг друга каждые четыре часа; команде, как это иногда практикуется во время
стоянки на якоре, разрешили всю ночь оставаться внизу. Впрочем, в данном
случае главной причиной такой поблажки было недоверие к матросам. И в самом
деле, не приходилось сомневаться, что кто-нибудь из них непременно совершил
бы попытку тем или иным способом удрать. Итак, когда пробило восемь склянок
(полночь) - к этому времени на судне царила полная тишина - и наступила
первая вахта Джермина, тот поднялся на палубу с фляжкой спиртного в левой
руке, держа наготове правую, чтобы ударить первую физиономию, которая
покажется над люком кубрика.
Приняв подобные меры, он несомненно собирался бодрствовать, но вместо
того вскоре заснул; он спал так крепко, что, возможно, именно его храп
разбудил матросов, сбежавших от нас этой ночью. Во всяком случае старший
помощник трубил носом весьма странно, чему не приходится удивляться, если
вспомнить о его искривленной трубе. Когда он очнулся, рассвет только что
наступил, но было достаточно светло, чтобы заметить исчезновение двух
шлюпок. В одно мгновение он понял, что произошло.
Вытащив маори из-под старого паруса, где тот спал, Джермин приказал ему
спустить одну из оставшихся шлюпок, а сам ринулся в каюту сообщить новость