"Александр Мень. История религии. Том 1" - читать интересную книгу автора

/41/.
"Тридцать лет назад, - пишет Джеймс Джинс, - мы думали, что держим курс
на признание последнего фундамента действительности механического рода. Она
казалась состоящей из случайного хаоса атомов, предназначением которых было
в течение некоторого времени совершать под действием слепых случайных сил
бессмысленные танцы, кружиться, чтобы образовать новый мир. В этот насквозь
механический мир была случайно, игрою тех же слепых сил, внесена жизнь.
Маленький уголок или, может быть, несколько уголков этой Вселенной,
состоящей из атомов, достигли случайно на некоторое время сознания, но в
конце концов они снова вынуждены будут под действием слепых механических сил
вернуться к мертвенному покою и оставить позади себя безразличный мир.
Но сегодня довольно единодушно, а физики почти единодушно признают, что
поток знаний течет не по пути механического понимания действительности.
Вселенная постепенно вырисовывается скорее как великая Мысль, чем как
большая машина. Дух обнаруживается в царстве материи уже не как случайный
пришелец. Мы начинаем чувствовать, что должны приветствовать его как Творца
и Властителя царства материи" /42/.
Английский астроном Артур Эддингтон отмечает, что "новая концепция
физического мира дает возможность защищать религию против обвинений, что она
несовместима с физикой" /43/.
По мнению Вернера Гейзенберга, "современная атомная физика столкнула
естествознание с материалистического пути, на котором оно стояло в XIX
веке". "Развитие физики последних лет, - пишет он, - совершает очень
отчетливо - если привести сравнение с античной философией - поворот от
Демокрита к Платону " /44/.
Известный физик и философ Филипп Франк говорит, что поскольку познание
законов космоса есть познание разумного, то "всякий прогресс в науке есть
прогресс в нашем познании управления мира Богом" /45/.
Поль Дирак, конкретизируя эту мысль, пишет:
"Одним из фундаментальных свойств природы является то, что основные
физические законы описываются с помощью математической теории, обладающей
настолько большим изяществом и мощью, что требуется чрезвычайно высокий
уровень математического мышления, чтобы понять ее... Описывая эту ситуацию,
можно сказать, что Бог является математиком весьма высокого класса и в Своем
построении Вселенной Он пользовался весьма сложной математикой" /46/.
Поэтому не приходится удивляться тому, что для большинства подлинных
творцов науки, для всех, кто содействовал ее движению вперед, идея создания
мира Богом была полна глубокого смысла и жизненного значения.
"Пожалуй, самым непосредственным доказательством совместимости науки и
религии, - писал Планк, - является тот исторический факт, что именно
величайшие естествоиспытатели всех времен, такие люди, как Кеплер, Ньютон,
Лейбниц, были проникнуты глубокой религиозностью" /47/.
Карл Линней, создатель биологической классификации, говорил, что в
многообразии мира живых существ видел силу Творца. М. Ломоносов называл веру
и знание "дочерьми одного Отца". Б. Паскаль, И. Ньютон, М. Фарадей были
богословами. Л. Пастер заявлял, что он молится в своей лаборатории.
О Создателе, проявляющем Свою мощь в творении, говорили физик А. Ампер
и геолог Ч. Лайель; эмбриолог К. Бэр, химик М. Бутлеров, физик В. Крукс,
физик Р. Майер, биолог А. Уоллес выступали против материализма. Великий
хирург Н. Пирогов обратился к вере, не утратив, по его словам, своих научных