"Александр Мень. У врат Молчания (Духовная жизнь Китая и Индии)" - читать интересную книгу автора

Находясь перед лицом опасности.
Каждый видит его увеселения,
Но никто не видит его самого/10/.
Но, испытав этот сон, то радужный, то кошмарный, Брахман в конце концов
ощущает жажду покоя и стремится уйти в свое исконное состояние - турию.
"Насладившись в глубоком сне, окончив странствие, посмотрев на добро и зло,
по обыкновению возвращается к своему первоначальному состоянию, ко сну".
Таков вечный и неизменный круговорот космоса, в котором он то
выплескивается из Брахмана, то вновь утопает, растворяется в Бездне.
Упанишады называют явление мира тапасом, самоограничением Божества, но
в этой "жертве" нет ничего возвышенного, нет любви, ибо она совершается лишь
ради Лилы, божественной Игры. Об Игре говорили и христианские мистики: по
словам Мейстера Экхарта, "Игра идет в природе Отца". Но здесь это символ
ликующей полноты в недрах Предвечного, а у брахманов "Лила" означает сам
вселенский круговорот с его циклами. Божество как бы развлекается
выхождением из себя и возвращением в покой.
В некоторых Упанишадах встречается уже совсем странное утверждение,
будто Брахман входит в мир, обольщаемый собственным порождением. Обманчивый
покров преходящего, псевдомир, Майя, завлекает Вечного и Единого "как птицу
в силок". Вот поистине тупик, в котором оказалась религиозная мысль,
лишенная понятия о божественной Любви и Разуме! В глазах брахманов все бытие
становится в конце концов плодом грехопадения самого Божества, а Вселенная
чем-то недолжным и бессмысленным.
Такое понимание определило и жизненный идеал Упанишад, их учение о
высшем благе, к которому должен стремиться человек.


x x x

Абсолютный монизм явился как истолкование мистического опыта. Человек
начал исследовать тайну с самого себя и, найдя в собственном духе глубинное
измерение, соединяющее его с Высшим, принял это за тождество. Восходя по
ступеням созерцания, захваченный открывшимся горизонтом, он в исступлении
восклицал: тат твам аси! ТЫ ЕСТЬ ОНО! В твоей груди сокрыто вечное "Я" мира;
лишь бренное тело и иллюзии чувств ограничили в тебе силу Брахмана /11/.
"Брахман и в солнце и в человеке - един" /12/. Нужно только До конца
осознать, что все есть Божество, и тогда ты познаешь, что ты - это Оно.
"Тот, кто знает Его, победит смерть. Нет иного пути к освобождению. Тот, кто
видит себя во всем, а в себе самом Его, Всевидящего, только тот достигает
обители высочайшего Брахмана, но никто другой"/13/.
Вхождение в Бездну есть по существу не слияние с Брахманом, а открытие
Его в себе. Дыхание Вечности кажется доказательством метафизического
единосущия человека и Брахмана.
"Он - величайший покой и тишина миров. Он - тончайший из тонкого. Он
вечный. И ты есть Он, и Он есть ты. То, что ты видишь в бодрствовании, во
сне и во сне без сновидений,- это Он, и знай, что Он есть ты. Когда ты это
поймешь, с тебя спадут оковы" /14/.
Познавший свое единство с Брахманом преисполняется тем чувством, о
котором так горячо говорили последователи Лао-цзы. Он поднимается на вершину
мыслимого блаженства и не колеблясь утверждает: "Из меня возникает